Гарольд, последний король Англосаксонский (Завоевание Англии) (др. перевод)

В эту минуту захрустели ветви, послышался топот коня, и на лужайку, где стоял герцог, выехал всадник, скакавший во весь опор.

– Отважный! – крикнул ему Вильгельм. – Как ты смеешь являться ко мне без позволения?

Всадник подскакал прямо к Вильгельму и одним прыжком очутился на земле. Он был одет роскошнее герцога, но весь в пыли. Не преклоняя колени, не снимая даже берета, он сильной рукой схватил изумленного Вильгельма и оттащил его в сторону.

– Ты знаешь меня, Вильгельм? – начал он. – Конечно, я не явился бы к тебе так небрежно одетым, каким ты сейчас видишь меня, если бы я не принес тебе надежду на корону.

– Здравствуй, храбрый Тости! – ответил герцог, все еще не правившийся от неожиданности. – Вижу по твоим словам и улыбке, что ты хочешь сообщить мне много хорошего.

– Эдуард Исповедник почил вечным сном, а Гарольд стал английским королем.

– Король?! Англии! Гарольд! – бормотал бессознательно Вильгельм. – Если Эдуард умер, то Англия моя! Гарольд поклялся мне... Все мои бароны и рыцари слышали его клятву.

– Да, я слышал об этом от графа Болдуина, но могу дать тебе слово воина и сакса, что никогда Гарольд не уступит нормандцу ни одного вершка английской земли.

Вильгельм задрожал от сильного волнения; он был почти не в силах стоять на ногах и прислонился к дереву.

Рыцари и бароны перешептывались между собой и поглядывали с тревогой в ту сторону, где герцог так долго разговаривал с приехавшим, в котором некоторые узнали Тости.

Вильгельм приказал де-Танкарвилю проводить Тости в Руан, башни которого виднелись из-за леса.

– Отдохни и подкрепи свои силы, дорогой брат, – обратился потом герцог к гостю. – Повидайся с Матильдой, а я не заставлю долго ждать себя.

Граф сел на коня и скрылся из вида.

Вильгельм сел на траву и глубоко задумался, потом проговорил: «Хватит сегодня веселиться!», встал и пошел один в чащу парка. Верный Фиц-Осборн, заметив его уныние, последовал за ним. Герцог дошел до берега Сены, где стояла его лодка, вошел в нее и сел на скамейку, не обращая внимания на Фиц-Осборна, который молча последовал его примеру.

Они в молчании доехали до Руана. Как только они достигли дворца, Вильгельм пошел в палату совета и долго ходил взад и вперед, «беспрестанно меняя положение», говорит летописец, «то затягивая, то распуская шнурки своего плаща».

Фиц-Осборн в это время пошел к Тости, который сидел у Матильды; вернувшись от него, смело подошел к герцогу и сказал ему:

– Зачем ты хочешь скрывать то, о чем вечером будут говорить все? Тебя смущает смерть Эдуарда и вероломство Гарольда?

– Конечно, – ответил Вильгельм, – смерть моего любезного брата и предательство Гарольда огорчают меня.

Фиц-Осборн ответил полушутливо, полусерьезно:

– К чему печалиться, когда нельзя помочь делу? А если можно исправить зло, тогда уж и подавно нечего унывать. Эдуарда, разумеется, не воскресишь, а измену Гарольда можно поправить. Разве у тебя нет храброй дружины? Чего тебе недостает, чтобы разбить сакса и завоевать его царство? Одной решимости. Стоит только начать великое дело. Начни же его, герцог, а мы его докончим.

Вильгельму была нужна поддержка, но он в ней сомневался. Услышав слова своего любимца, он сбросил маску притворства и гордо поднял голову:

– Ты так думаешь? – произнес он со сверкающими глазами. – Если так, то клянусь честью, что мы совершим этот подвиг! Спеши же, Фиц-Осборн, разбуди отвагу воинов, обещай, грози, но убеди их! Обширны земли Англии, а щедротам победителя нет пределов. Иди, приготовь всех моих верных вассалов к совету; убеди их взяться с усердием за дело, которое будет славнее всех подвигов, совершенных когда-либо потомками Ролло!

ГЛАВА 4

Граф Тости пробыл недолго у Вильгельма: соглашение между честолюбивым герцогом и мстительным изменником состоялось немедленно. Все, что было обещано Вильгельмом Гарольду, теперь было обещано Тости за его помощь в завоевании трона.

Но эти обещания не радовали Тости, он понял из бесед с сильнейшими баронами, которые не верили в завоевание Англии, как сомнительно было, чтобы Вильгельм склонил своих вассалов на содействие из-за их лени. Во всяком случае, он предвидел проволочки, которых не терпел. Он принял предложенные ему герцогом два-три корабля, под предлогом наблюдения за берегами Нортумбрии. Ничтожность оказанного ему содействия со стороны Вильгельма, который по своей подозрительности не доверял ему, усиливала неудовольствие Тости.

– Пусть будет, что будет, – произнес он с угрозой, – но никакой иноземец не завладеет саксонской короной без моего содействия! Тебе первому я предлагаю ее, но ты должен явиться без долгих размышлений, иначе...

– Иначе что? – спросил с озлоблением Вильгельм.

– Конь мой бьет копытом. Прощай, герцог Нормандский! Точи свои мечи, снаряжай корабли и торопи своих неповоротливых баронов.

Когда Тости уехал, Вильгельм начал раскаиваться, что отпустил его в подобном настроении. Он призвал своего советника Ланфранка, который не замедлил успокоить его.

– Не страшись соперника, сын мой и государь, – сказал он ему, – кости мертвых постоят за тебя! Тости может отвлечь силы Гарольда. Оставь его; пусть сперва докажет свою искренность, не для чего спешить! Туча должна собраться прежде, чем грянет гром. Пошли к Гарольду мирное посольство с напоминанием вспомнить о договоре, обещании и клятве, действуй по справедливости, а там...

– Что там?

– Бог не простит клятвопреступника!

Тости сел в это время на корабль в Гарфлере. Но вместо того, чтобы плыть к северным берегам Англии, он отправился в одну из фландрских гаваней, где под различными предлогами высадил нормандцев и заменил их фламандцами, финнами и скандинавами. Размышления его во время переезда побуждали его не доверять Вильгельму, и он решил посетить своего дядю, датского короля Свейна.

Приехав к датскому конунгу, он стал уговаривать его возвратить себе славный престол Кнута.

Свейн был старый воин, храбрый, но осторожный и проницательный. За несколько дней до приезда Тости, он получил письмо от своей сестры Гюды, верной последней воле Годвина, которая признавала мудрым и справедливым все действия Гарольда по поводу беспокойного Тости. Свейн был предупрежден этим письмом сестры, поэтому когда племянник объяснил ему цель своего посещения, он ответил с улыбкой:

– Видишь ли, Кнут был великим человеком, а я – ничто по сравнению с ним. Мне едва удается отстаивать Данию от норвежца, в то время как Кнут завоевал Норвегию, не пролив капли крови, но хоть он и был велик, ему было трудно покорить Англию и удержать ее. Так не лучше ли мне управлять своим королевством, чем гнаться за наследием великого Кнута, который все успевал именно потому, что был велик и славен.

– Не такой ответ ожидал я услышать, – проговорил Тости с горькой усмешкой. – Но найдутся другие, которые не испугаются трудностей для выполнения этой славной задачи!

Таким образом, говорят норвежские хроники, граф расстался с королем, очень им недовольный, и поспешил к королю норвежскому Харальду Суровому.

В ту дальнюю эпоху настоящим героем Севера, любимцем воинов и скальдов был король конунг Харальд! Во время страшного сражения при Стиклестаде, в котором пал его брат Олав, ему было не более пятнадцати лет, что не помешало ему получить столько же ран, как любому опытному воину. Уйдя с поля битвы, он скрывался в густом лесу до излечения ран.

Харальд много путешествовал. Побывав в Швеции и на Руси, он после многих удачных дел на Востоке, вступил в варяжскую дружину византийских императоров. Не поладив с одним из их предводителей Георгием Маниаком, Харальд уехал со своими варягами в сарацинскую Африку. Об удальстве этого викинга свидетельствуют восемьдесят крепостей, взятых им приступом, несметное количество золота и драгоценных камней, множество песен скальдов. В Сицилии он завоевал себе новые лавры и новые богатства, потом отправился в Палестину, уничтожив полчища неверных и грабителей.