Форпост в степи

Граф удивленно поглядел на слугу и отвернулся. Когда он заговорил снова, его голос был сух и недружелюбен.

— Ты огорчаешь меня, Демьян, — сказал он. — Ты знаешь, у меня нет родителей, умерли жена и брат. У меня похитили дочь, убили сына, о существовании которого я и не подозревал никогда. Если покинешь меня и ты… Я тебе прямо скажу, — продолжил Александр Прокофьевич, — не нравишься ты мне в последнее время. Раскис ты что–то, Демьян! Сам на себя не похож. Верно я говорю, Демьян? Скажи!

Демьяну захотелось облегчить душу, все рассказать, свалить с себя тяжелый груз, называемый любовью. Но вместо этого он сказал то, что обычно говорят слуги своим господам:

— Прости меня, Ляксандр Прокофьевич! Бес попутал. Прости, христаради!

— Не бес, а девка охомутала, — подал голос молчавший все это время атаман. — Уже годков сколько, а неженатый еще.

— Это правда, о чем атаман говорит? — удивленно вскинул брови граф. — Ты что, зазнобой обзавестись успел? И кто она? — спросил Александр Прокофьевич, глядя на слугу так, словно видел впервые.

— Казака нашего дочка, — посчитал уместным вставить Донской. — Егора Комлева.

— Красивая? — спросил граф, но адресовав вопрос не слуге, а атаману.

— Слов нет, писаная красавица, — вздохнул, отвечая, тот. — Токо вот несчастная она… Жениха еенова басурманы сгубили, — ответил атаман. — Да не просто сгубили, а еще обезглавили. Теперь ей бабье проходу не дает. Даже Демьяну встревать за нее приходилось!

— Вот, значит, как, — задумчиво проговорил Александр Прокофьевич и перевел взгляд на слугу. — А ты что молчишь, словно воды в рот набрал? Почему я узнаю о твоих похождениях от других лиц?

— А что говорить–то, Ляксандр Прокофьевич, — пробубнил Демьян. — Жалко девку стало, вот и встрял. Ежели виноват, прости меня, барин!

Граф задумался. Он перебирал в уме все «за» и «против». Артемьев хотел было пуститься в рассуждения, слова так и вертелись у него на языке, но его смущало молчание остальных.

Он смотрел на Демьяна, тот облизывал губы, словно его мучила жажда.

Неожиданно он вспомнил дочку Машеньку и сразу почувствовал себя усталым и сломленным, отданным во власть кошмаров и бесплодных противоречивых порывов. Он снова посмотрел на Демьяна, с которым обычно в таких случаях делился своей тревогой, тоской по дочери и черпал в этом силу.

— Знаешь что, Демьян, — наконец сказал он, — пока я не найду свою дочь, об уходе от меня даже и не думай.

— Ляксандр Прокофьевич, да как же так? — удрученно воскликнул атаман, который втайне от других надеялся, что граф отпустит слугу.

— Если я останусь один, то с ума сойду! — ответил граф. — А теперь… давайте вспомним, для чего мы сюда приехали. Только сейчас рыбу удить будут атаман и Демьян, а мы… — Он посмотрел на спящего Лариона. — А мы вот с этим лежебокой потешимся стрельбой по уткам!

8

Несколько недель провел в подвале под шляпным салоном Архип, как пес, с цепью на шее. За это время он успел зарасти волосами, а рваная одежда едва прикрывала грязное тело.

Дни и ночи он проводил в одиночестве, запертый и забытый. Дверь в его конуру не открывалась даже днем; изредка могли принести корку хлеба и воду.

Но в прошлую ночь его сердце дрогнуло: за дверью он услышал тихие крадущиеся шаги. Не видя ничего, Архип прислушивался к темноте.

«Палач? — ошарашила мозг ужасная догадка. — Чертовка подослала ко мне своего слугу, проклятого японца, чтобы убить? Дай Бог, если бы это было так! Могила спокойней, чем эта кошмарная сырая темница…»

— Господи, о чем мои помыслы грешные? — прошептал, испугавшись собственных мыслей, Архип. — Надо гнать их.

«Я готов кажный день терпеть муку, — начал отгонять черные мысли он, — любые мучения, но жить, обязательно жить, покуда не увижу светлый день!»

Он горько усмехнулся и так же мысленно возразил себе с упреком: «Несбыточные мечты. Уже сколько дней я обнадеживаю себя: это будет сегодня. Завтра дождусь. Ожидание неизвестно чего хужее смертушки лютой. Теперь довольно! Сыт по горло этой жизнью. Хорошо бы помереть».

Скрипнув петлями, дверь осторожно распахнулась. Он замер. Но дверь снова закрылась.

«Кто же это? Кто–то вошел? Кто тут? Или тот, кто открывал дверь, вовсе не зашел? Еду и воду мне приносят со свечой. А сейчас? Надо молчать. Эдак я скорее все узнаю. Это неспроста…»

Он насторожился, вслушиваясь в темноту.

— Кто там? — громко спросил Архип. — Не таись, отзовись!

Ни звука, ни движения.

— Кто ты? Человек, животина али сам сатана? Ну, говори!

— А ты кто? — тихо прозвучал от двери испуганный женский голос.

— Я пес, сидящий на цепи, — горько ухмыльнулся Архип, поняв, что голос принадлежит не Жаклин. — Но тебя не укушу, не пужайся.

— Как здесь темно и сыро, — так же испуганно прозвучал голос незнакомки. — Я…

Голос оборвался, и послышалось частое дыхание.

— Что с тобой? — напрягся Архип, да так, что цепь звякнула.

— Я боюсь, — ответила незнакомка. — Ой…

— Я сейчас, — рванулся в ее сторону он. Но цепь не пустила. Попробовав привстать, он качнулся и упал на спину.

Архип не хотел пугать навестившую его незнакомку, но она испугалась и воскликнула:

— О Аллах, помоги!

— Ты магометанка? — удивился Архип.

— А разве тебе не все равно? — еле слышно прошептала она.

— Ты права, мне все едино, — ответил он, оживляясь. — Хотелось бы поглядеть на тя, голуба? Небось служанка моей мучительницы?

— Да, служанка, — ответила утвердительно таинственная незнакомка. — А ты почему здесь? Почему на цепи?

Архип рассердился.

— А ты у госпожи своей паскудной о том поинтересуйся, — зло ответил он. — Выкрала меня из избы, а теперь вот здесь похоронила.

— Так ты не преступник? — прошептала незнакомка.

— Преступников в остроге государевом держут, а не в подполе под домом… Послухай меня, девица, — обратился к гостье Архип. — Ты мне веришь, что запрятан я сюда безвинно?

— Н-нет, — честно призналась она.

— Тогда почему не уходишь? — спросил Архип.

— Сама не знаю, — ответила гостья. — Хочется побольше узнать о тебе и почему ты заперт в этом отвратительном месте?

— Что ж, слушай, — тяжело вздохнул Архип. — Покуда есть жала- ние. Писаных книг я читать не умею, не знаю, как судят по–писаному. Но, хвала Господу, походил я по свету немало, видел и добро, и зло, и посему сужу по собственному разумению. Может, ты и посмеешься, дева, но не обессудь, ежели ненароком, по простоте душевной, что и ляпну невпопад непотребное.

И Архип пересказал своей слушательнице все о себе: о крепостной жизни в имении графа Артемьева и как угодил в лапы Жаклин. Для чего он раскрывал душу перед незнакомой девушкой, к тому же служанкой Чертовки, он и сам не знал. Наверное, просто хотелось высказаться.

Слушавшая его незнакомка вздрогнула, когда из груди узника вырвался стон отчаяния. Она вдруг увидела его, но не глазами, а скорее почувствовала душой. Девушка словно видела в кромешной темноте его ожесточившееся сердце, гневно бьющееся в груди. Видела его разбитое тело, скованное болезнью и цепью. Она чувствовала кипящую внутри него злобу и ярость.

— Помоги мне, — прошептал просяще Архип. — Я не могу больше переносить эту неволю. Найди людей добрых и обскажи им, что томится в темном подвале душа христианская, запертая не по своей воле.

Откуда–то сверху послышался шум, сразу же настороживший Архипа и его таинственную гостью.

— Что это? — обеспокоенно воскликнула она. — Прощай, я ухожу.

— Ты еще навестишь меня? — сам не зная почему, спросил Архип.

— Не знаю. Ничего не знаю, — пугливо прошептала в ответ незнакомка, после чего дверь скрипнула и щелкнул засов.

«Ну вот и все! — печально подумал Архип. — А может, это сон?»

— Едва ли, — шепотом ответил он сам себе. — Скорее мне Господь какой–то мудреный знак подал!

* * *

Уход таинственной посетительницы снова вселил в душу Архипа чувство тревоги. У него было немало причин для тревоги и даже смятения, но его редко случалось увидеть взволнованным или озабоченным. Он обладал даром нести свою ношу без жалоб, не прося сочувствия. Он всегда искал проблеск солнца в окружающей мгле, а если не находил, то сносил сумрак со стоическим равнодушием.