Хазария

Пройдя гон, войско Курыхана наткнулось на свежие следы недавно прошедшего отряда.

– Телеги тяжелогружёные, охрана небольшая, не больше тысячи, – доложили печенежские следопыты.

– Святослав шлёт домой награбленное у хазар добро, – прищурил глаз Курыхан, – добыча сама идёт в руки. И как мы с ней разминулись? Где-то совсем рядом пропустили обоз. Поворачивай войско, настигнем! – велел князь тысяцкому.

И печенеги, развернувшись, устремились назад, к солнечному закату.

Вновь затаилась Могунская тьма в ожидании, пройдёт ли и на этот раз мимо верная смерть, или хищник настигнет добычу. Настороженно замерли люди и животные, казалось, даже дышать перестали, едва на восходе заклубилась пыль, поднятая печенежскими тьмами.

Снова кудесники впали в особое состояние, мысленно заставляя врага глядеть и не видеть безмолвного обоза, а только траву, кусты да небольшие скошенные стожки. И снова у Курыхана на миг потемнело в очах. И не мог он сейчас винить в том горячее солнце, потому как светило уже клонилось к закату, собираясь лечь спать в своём розово-золотом шатре.

– Великий князь, следы поворачивают к полуночному заходу! – доложил дозорный.

Вражеские тьмы, жаждущие скорой добычи и лёгкого грабежа, борзо потекли чуть правее, но этого оказалось достаточно, чтобы обоз остался вновь незамеченным.

– Нынче уже не воротятся, – устало молвил Богодар, опустился на траву подле могунского воза и тут же забылся крепким сном.

Великий Могун не спал, вместе с начальником обоза старым Хорем они продолжали думать, что вернее – сняться сейчас же и уйти к полуночи или к полудню или оставаться на месте. Печенеги оба раза прошли почти рядом, так что вряд ли будут возвращаться по тому же пути. Ну а как вернутся?

– Погоди, – сказал Хорю кудесник, – надобно сотворить так, чтобы неприятель пошёл туда, где нас нет. Ведь столько волхвов собрано в нашем обозе, неужто не заморочим головы воинам и шаманам? С воинами просто, они привыкли слушаться указаний начальников и выполнят команду, едва она возникнет у них в голове. А вот с шаманами сложнее, надо сначала выведать их замыслы.

Никто не обратил внимания на сову, которая, затрепетав крыльями, взлетела из травы и подалась к полуночному заходу. Вскоре она опустилась на сук старой сосны в рощице у печенежского лагеря, где на открытой поляне горел костёр и вокруг него совершали камлание два шамана.

Будто вешняя вода, проступающая сквозь прошлогоднюю траву на заливном лугу, вошёл дух Могуна в шаманское коло и услышал все мысли и желания. Они были просты и лежали, как на ладони, в ярком свете костра, рассыпающего в ночи звёздные искры. Шаманы желали изгнать из лагеря злого духа, который мешает обнаружить обоз урусов. То, что злой дух поселился в их Стане, шаманы убедились после таинственного исчезновения следов во второй раз. Они изгонят духа и увидят путь, о котором скажут великому Курыхану. Божественный владыка поутру спросит и с темников, и со следопытов, и с них, шаманов, до каких пор его воины будут носиться по степи, подобно слепым щенкам, не в силах отыскать неуловимый обоз. «Заколдованный он, что ли!» – воскликнул в сердцах хан, приложив пальцы к вискам. Потом, словно что-то вспомнив, велел кликнуть шаманов. И вот они кружат в колдовской пляске, звеня многочисленными колокольцами и амулетами-бляхами.

Всё видел и чувствовал Могун в краткий миг проникновения в сознание шаманов и понял, что ему поможет их страх. Злого духа хотите? Будет вам! – про себя воскликнул Могун. И сова, ухнув, сорвалась с ветки и улетела прочь.

– Куря поведёт войско, куда скажут шаманы. Выходит, предстоит нам этой ночью сразиться с ними в бою незримом, – говорил Могун кудесникам. – А главным должен стать жрец Чернобогов. Покажи-ка, отец Чернига, мощь бога своего, ныне приспел твой час!

Пляска шаманов в печенежском Стане всё убыстрялась, пот струился по разгорячённым лицам колдунов. В стремительном вращении чаще мелькало пламя костра, дальние звёзды, а за кругом была чернота, которая, казалось, всё больше сгущалась. И в той черноте таилось нечто неведомое и незримое, но оба шамана знали, что именно оно не позволяет отыскать такую явную и одновременно такую призрачную добычу. Вот заклубилось вдали как бы тёмное облачко и слилось с остальной чернотой. Почуяв присутствие неведомого, ещё пуще завертелись колдуны в спасительном ритме пляски, ещё громче заухали и зазвенели бубнами. Немногие из бодрствующих воинов с благоговейным почтением и опаской следили за священным камланием. Некоторые также стали ощущать присутствие давящего ужаса клубящейся темноты.

Незримой, но ощутимой протекала ночная борьба. В этот раз не для вида, а в полную силу камлали шаманы. Они чуяли мощь сопротивления и стремились одолеть то, что происходило из черноты.

Сражение длилось несколько часов. Нечто то отступало, то накатывало на изнемогающих колдунов. Порой они оказывались на грани потери сил и сознания и готовы были прекратить борьбу, но страх перед Курыханом заставлял продолжать изнурительную пляску, уже похожую на конвульсии. Особо тяжко приходилось старому хромому шаману по прозвищу Волчий Хвост. Потому что, как говаривал когда-то отец, он родился с настоящим волчьим хвостом и, значит, был наследным шаманом. Едва научившись ходить, он получил от отца бубен и шапку, к макушке которой была прикреплена золотая фигурка волка, дух которого отныне будет оберегать владельца. Обычно каждый шаман ищет своего духа, пока он знаками не проявит себя. Но Волчий Хвост получил покровительство духа с рождения и рано постиг премудрости шаманской науки. Он верно прослужил великому печенежскому князю Нудыхану, а теперь, несмотря на возраст, как талисман его возит с собой наследник Нудыхана, молодой Курыхан. Посему нельзя покрыть позором не только свою седую голову, но и всех глядящих на него духов предков. И старый шаман совершал пляску, похожую на волчьи прыжки, и, превращаясь в зверя, совершал бег по невидимому смертным миру духов, прося их помощи в этой необычной схватке. Он волк, он родился со знаком волка, а волки лучшие следопыты и охотники! К утру наконец злой дух отступил, и старый шаман вначале смутно, а затем всё яснее узрел путь, которым следовало пройти.

Кратким был тот миг, будто случайный солнечный луч выхватил из темноты образ и вновь скрылся во мраке.

Утром дозорные сообщили, что печенежские тьмы ушли быстрым скоком к полуночи.

«Выходит, удалось-таки нам с отцом Чернигой одолеть шаманов и направить с их помощью печенежскую конницу по ложному следу», – удовлетворённо подумал про себя Великий Могун.

Прошла большая часть второго дня, а обоз урусов так и не был обнаружен ни в том месте, где указали духи, ни поблизости. Волчий Хвост первым понял, что духи впервые обманули его. Они перестали говорить с ним или это он, Волчий Хвост, стал глух к их речам? Впрочем, это уже всё равно. Волчий Хвост представил, как разгневается великий Курыхан, какими уничижительными словами и насмешками встретят его позор воины, ещё вчера с благоговением глядевшие на великого шамана. Могут убить или прогнать, как старую больную собаку, и поделом, потому что духи отвернулись от него! «А может… – старый шаман прикрыл очи, стараясь уловить мелькнувшую мысль, – может, кто-то отвернул его взгляд от истинного пути? Чья-то чужая сила и воля заставила зреть ложные образы?» Волчий Хвост заволновался. Он вспомнил, каким тяжким было ночное камлание, сколько сил пришлось отдать на сражение со злым духом. Теперь очевидно, что злой дух был не один, ему кто-то помогал! И если этот кто-то умеет управлять духами и отводить взгляд, то он – великий шаман, могучий шаман!

Волчий Хвост остановил воз, слез и поковылял по траве дальше в степь. За ним неотступной тенью последовал молодой шаман.

– Принеси бубны и посох, – остановившись, обронил Волчий Хвост. – И шаманское питьё из грибов, – добавил он. – Я должен отправиться в страну духов.

Старый волк, прихрамывая, трусил по узкой тропе, оглядываясь по сторонам и прислушиваясь к внутренним ощущениям. Он внимательно читал знаки и был преисполнен решимости: всё просто, он должен встретиться с противником и победить его или умереть, другого выхода нет!