Варяги и Русь

   — То были Аскольд и Дир... Они были самостоятельны, а у Ольги есть Святослав.

   — Да, это другое дело, — согласился Порфирогенет, — но что же тогда можно предпринять?

   — Я полагаю, что прежде всего должно озаботиться тем, чтобы киевская княгиня приняла святое крещение! — высказал своё мнение Полиевкт.

   — А остальное мне предоставьте! — вдруг хвастливо воскликнул Роман, — мне пришла мысль не менее счастливая, чем некогда Феофилакту!

   — Какая? — спросил Константин.

   — Позвольте пока умолчать... Пусть это будет моею тайной...

   — Мы просим тебя...

   — Хорошо. Эта киевская княгиня ведь не дряхлая старуха?

   — Нет, она ещё полна сил...

   — А я?

   — Что ты?

   — Каков я?

   — Ты молод, крепок и силён...

   — Вот видите... Я крепок и силён, а Святослав не вечен... Он бессмертием не одарён, если же смерть похитит его, то ради пользы Византии...

   — Ты что задумал, Роман?

   — Всё это узнаете после... Пока пусть святейший позаботиться о том, чтобы блуждающая в тьме душа была принята в лоно святой церкви и стала послушною овцою в пасомом им стаде.

   — Да будет так! — склонил в знак своего, согласия голову Полиевкт.

Они поднялись со своих мест. Совещание было окончено.

   — И ещё одно, — добавил напоследок Роман. — Знайте, что мы должны всё равно принять меры предосторожности. Это вовсе не потому, что мы боялись Ольги, а нам нужно показать ей, что она приходит к нам просительницей, ищущей у нас, а не мы нуждаемся в ней...

   — Да, да! — согласился Константин, — это необходимо...

   — Совершенно необходимо, хотя бы для того, чтобы легче пришлось добиться её согласия потом.

   — Но что же должно сделать?

   — Подвергнуть её гордость небольшому испытанию.

   — Какому?

   — Очень просто, мы воспользуемся нашим договором о том, что ни одно судно с Днепра не может войти в гавань без разрешения...

   — Удобно ли это? — осторожно заметил патриарх.

   — Отчего же нет? — пожал плечами Роман.

   — Это может оскорбить Ольгу.

   — Не думаю...

   — Если она искренно желает познать истинную веру, — наставительно заметил Константин, — то должна прежде всего научиться христианскому смирению.

   — Но она язычница, — пробовал возражать Полиевкт.

Но ни Порфирогенет, ни его наследник на этот раз не внимали патриаршим увещеваниям.

VII

А Ольга между тем приближалась к цели своего путешествия. Ирина не покидала её и всеми силами поддерживала в ней бодрость и жажду света истины.

Но вот и Царьград...

Однако произошло нечто такое, что едва не заставило киевскую княгиню возвратиться обратно.

Ольга ожидала, что её встретят здесь как желанную гостью... Увы! Её даже не пустили в город.

Едва её струги показались в виду Константинополя, вход в гавань был закрыт цепями, и Ольге пришлось остановиться.

Правда, скоро появился придворный с требованием подать подробную запись с именами тех, кто хотел войти в город.

   — Зачем это? — спросила Ольга.

   — На основании договора с киевским князем Игорем.

Ольга, уважавшая договоры, сначала покорилась этому требованию, но прошёл день, другой, третий...

Это было уже оскорблением, и свита киевской княгини начала роптать.

   — Чего мы здесь встали? — раздавались голоса.

   — В самом деле, чего? Воды, что ли, не видали?

   — С добром пришли, а они нас вон как воротят.

   — Да и то сказать, княгиню и узнать нельзя: будто не та стала.

   — Верно, смиренная.

   — Захотела веру переменить и сама вся переменилась...

   — Тряхнуть бы стариной да и показать бы, что значит киевскую княгиню задерживать...

   — Святослав ничего не знает!

   — То-то и оно...

Гордость всё сильнее и сильнее говорила в душе Ольги. Ольга понимала, что подобным унижением она роняет себя в глазах своих, подрывает уважение и к сыну, и княжеской власти.

   — Вот что, Ирина, — обратилась Ольга к вдове Аскольда, — любила я тебя и теперь люблю, а всё-таки, если ты хочешь здесь остаться, так сходи на берег...

   — А ты? — воскликнула Ирина тревожно.

   — Я домой, — сухо проговорила Ольга, — в Киев...

   — А крещение?

   — Не надо...

   — Как же так?

   — Да так... Я им вместо себя Святослава с дружиною пришлю. Пусть крестят! Да и сама с ними вместе, быть может, пожалую... А ежели ты желаешь со мной в Киев вернуться, так я рада буду...

Ирина тотчас же сошла на берег и добилась, чтобы её допустили к патриарху.

   — Святейший! — воскликнула она, даже не подождав благословения. — Что хотите вы сделать?

   — А что?

   — Ольга и киевские славяне, что пришли с нею, уходят... И княгиня, и они обижены...

   — Говорил я им, — застонал он, — говорил, чтобы не очень натягивали струны. Нет, не послушались!..

   — Ольга уйдёт, и душа её останется непросвещённою! — продолжала Ирина.

   — Да, да... Это правда! Что она говорит?

   — Говорит, что возвратится со Святославом...

   — Возвратись к киевской княгине, сестра моя, — произнёс патриарх после недолгого размышления. — Действительно, нельзя отпустить язычницу, не просветив её погрязшую во тьме душу светом истинной веры. Постарайся удержать её, хотя бы ненадолго... Это необходимо. Будь уверена, что твои труды не пропадут и притекающая ко Христу заблудшая овца будет принята в стадо верующих.

Много трудов стоило Ирине отговорить Ольгу от немедленного отъезда.

В это время патриарх успел доказать Елене и Роману, что страшная опасность грозит столице Византии, если киевская княгиня уйдёт назад, не приняв святого крещения.

В тот же день Ольге были присланы богатейшие дары, открыта была гавань, и посланцы самого императора униженно просили киевскую княгиню осчастливить град Константинополь своим посещением...

Однако ни дары, ни униженные просьбы посланцев не тронули Ольгу.

   — Когда кто хочет залучить в свой дом гостя, — сказала она явившемуся к ней с приглашением великому логофету, одному из высших сановников, — тот является звать его сам, а не посылает для этого своего холопа!

Слова Ольги были немедленно переданы императору, императрице и их наследнику.

Им оставалось только подчиниться столь ясно выраженному Ольгою требованию и самим явиться звать гордую гостью. Исполнить это вызвался Роман.

Во всём своём блеске явился он на славянский струг и просил Ольгу посетить Царьград.

Однако Ольга не сразу сдалась на его упрашивания.

   — Домой нужно спешить, — отговаривалась она, — я и то у вас сколько пробыла... Дома-то сын ждёт... Уж мы лучше вместе в Царьград придём...

Но благодаря Ирине Ольгу удалось уговорить, и она переселилась в императорский дворец.

Патриарх Полиевкт стал готовить её к принятию святого крещения.

Роман ежедневно бывал у Ольги. Однажды, беседуя с киевской княгиней, он намекнул, что она, если пожелает, то может стать его женой...

Ольга с удивлением посмотрела на наследника византийского престола, но ответила уклончиво.

— Вот хочу я принять святое крещение, — сказала ему Ольга, — нужен мне восприемник...

Ольга приняла крещение от патриарха Полиевкта, восприемником её купели был Константин Порфирогенет. В крещении она получила имя Елены в честь императрицы Елены, супруги её крестного отца. Это знаменательное событие произошло в девятый день сентября, и Ольга оставалась в Царьграде ещё до 18 октября.

Вот как описан приём Ольги императором после принятия киевской княгиней крещения.

Великий логофет ввёл её и всю её свиту в посольскую залу, где на золотых креслах восседали Константин и Роман, окружённые блиставшими великолепием своих одежд царедворцами.

После недолгого разговора с императором Ольга была проведена в одно из дворцовых зданий, носившее название Авугустеона, и здесь ожидала императора, который провёл её к императрице, с которой княгиня некоторое время провела в беседе. Вместе с императрицею и всем императорским семейством проследовала она во внутренние покои, причём при прохождении её все, даже принадлежавшие к семье императора, кланялись ей до земли, она отвечала на эти поклоны лишь кивком головы. Затем в Юстиниановой зале, одной из великолепнейших зал императорского дворца, был парадный обед, за которым император и императрица сидели на троне, Ольга же вместе со своими за особым столом. Во время обеда играла музыку, пел придворных хор. После обеда гостья одарена была золотыми монетами и драгоценными камнями.