Заговор, которого не было...

Дробов сделал последний рывок и ногой отбросил вроде бы вялое и мертвое тело Мухачева в сторону.

Однако тот на удивление оказался живуч. Он немного посучил ногами, сделал наконец вдох, выдохнул пузыря­щийся кровью воздух вместе с передними зубами, хотел что-то сказать да не успел.

Роман и Эдя Алиев с двух сторон подбежали к нему и вонзили ножи в вялое тело. Один спереди, другой сзади. И раз, и два, и три, и четыре, и пять... Пока не перестала пу­зыриться кровавая пена у него на губах. Роман еще пару раз воткнул нож в опавший вялый живот, переставший уже вздрагивать от неровного дыхания и яростного дерганья сердца, гнавшего и гнавшего кровь во вновь открывшиеся на теле от ударов ножами отверстия.. Потом вытер нож о кровавую рубаху.

—

Кажись, все, — удовлетворенно заметил он. — Живу­чий, гад. Ну, Эдя, — обернулся он к новому члену банды. — Горяч ты, азартен. Экзамен выдержал. Да это не все.

Эдя молча отирал снегом окровавленный нож.

— 

Теперь с тебя спрос: где «ствол», где «клад»? Не най­дешь, с тобой такой же разговор будет. Понял? Ты понял, с кем связался? Щенок... У нас тут не детский сад имени Клары Цеткин. Тут за каждое слово ответ держать должен.

-Да я...

— 

Не мое дело. Ищи. Без «ствола» и «клада» завтра не приходи. А не придешь, под снегом сыщу.

Взять с мертвого тела Мухи было, собственно, нечего. Довольно приличная куртка осталась в квартире

Дробова. Разве что ношеные кроссовки.

— 

А можно я кроссовки с него сыму, мои похуже? — спросил Эдя.

—

Это можно, — милостиво согласился Роман.

Дробов оглядел с сомнением ношеные кроссовки на но­гах Мухи, покачал головой.

—

Хотя, — произнес глубокомысленно вслух, — до завт­ра в них походишь, не порвутся. А завтра, — и он красноре­чиво пощелкал «стрункой»-удавкой перед побледневшим лицом Алиева.

Не дожидаясь повторения разрешения, Алиев быстро расшнуровал смерзшиеся шнурки на кроссовках Мухи, снял свои, попытался натянуть на ноги Мухе, но они почему-то не натягивались.

—

Странно, а мы с ним один размер носили, — удивил­ся Эдя.

Потом эксперты оценят кроссовки, снятые с Мухи, в 55 р.

На том и кончилась жизнь непутевого парня по фами­лии Мухачев и по кличке Муха.

Труп закопали в снегу под густым, запорошенным сне­гом кустом.

А черную лыжную шапочку Мухи, которая во время его убийства оказалась отброшенной в сторону, поленились специально закапывать. Вот старые кроссовки Эдькины бросили рядом с телом, забросали снегом. А шапочку ис­кать не стали и, случайно найдя, когда уж труп был зако­пан, бросили небрежно под куст.

—

Кому она тут нужна? — резюмировал Рома.

Это уже потом, спустя месяцы, Дробов и Алиев, по отдельности, приведут следователя областной прокура­туры Михаила Коржева на место преступления, и они найдут и тело Мухи, порядком утраченное, и старые крос­совки Алиева, принадлежность которых Эде эксперти­за однозначно докажет, и истлевшую шапочку Мухи под кустом...

И желтая от выпадений осадков с биохимзавода, став­шая за несколько месяцев желтой из черной, шапочка най­дет свое место в куче других вещдоков, ляжет маленьким желтым кирпичиком в сложную систему доказательств.

В мае 1990 года следователь прокуратуры Михаил Коржев убедительно докажет роль и участие в убийстве Мухачева каждого из членов банды — Романа Ахтаева, Сереги

Дробова, Эди Алиева.

И все потому, что найдут труп Мухачева. А то что за раз­говор об убийстве без трупа?

Но еще в апреле ничего не было ясно.

Дробов взял на себя вину за убийство в пригородном поселке Солнцево некоего приятеля по кличке Муха. По­том вдруг заявил, что в припадке сумеречного состояния души напрасно оговорил себя и что убил Муху Эдя Алиев.

Как ни старался следователь изолировать подслед­ственных Алиева и

Дробова, тем более, устранить любую их связь с Романом Ахтаевым, исключить напрочь возмож­ность переброски «маляв» или тем более устно передавае­мого внутри СИЗО «цинка» — известия с воли, приходи­лось признать, что Роман как-то со стороны влияет на сво­их «шестерок» и «валетов».

— Все валите на Алиева, — должно быть, приказал Ро­ман. — У него судимостей меньше, ему срок меньший да­дут, если что. А мы под вышаком ходим, нам напрягаться в «чистосердечных признаниях» не стоит.

Но у Коржева сложилось совсем другое представление о том, как был убит Муха. Ему многое рассказали неживые свидетели происшествия, свидетелей не осталось, только убийцы, а они пытались морочить голову Коржеву. Он по­лагался на «голоса» вещдоков, на то, что сумеет в про­цессе допросов поймать «подельников» на противоречиях.

На столе лежали вещдоки, в столе — данные судмедэкс­пертиз, справки криминалистов и страничка «чистосер­дечных показаний» юной и доверчивой жены Алиева Лизы. Первым он вызвал на допрос Эдуарда Алиева. Тот вошел вихляющей походкой, чуть куражась.

Но на лице его была маска страха...

Чистосердечное признание

Эдуард Алиев — небольшого роста, невзрачный, с ост­рым лисьим носиком, постоянно шмыгающим с каким-то неприятным присвистом, вошел в камеру для допросов СИЗО и, старясь держаться гордо и независимо, остано­вился, немного не доходя до стола.

Михаил ничем не показал, что много ждет от этого доп­роса, сделал вид, что внимательно читает материалы «дела», бросил:

Проходите, садитесь.

Тот сел, нога на ногу. А нога-то подрагивает. Нервнича­ет Алиев.

—

Фамилия, имя, год рождения. Словом, давайте зна­комиться...

Тот, видно, хотел покуражиться, знакомиться так зна­комиться.

—

Вот вы о себе и расскажите для начала.

Но, глянув в серьезное сосредоточенное лицо Михаила, шаловливые мысли отбросил, серьезно ответил:

—

Алиев Эдуард Алексеевич, 1966 года рождения. Обра­зование незаконченное среднее. Семь классов в смысле. Работа? Ну, когда работал, то работал слесарем в железно­дорожном депо.

—

Судимости имеете?

—

Так про это наверняка у вас в «деле» написано.

—

Положено, — миролюбиво бросил Михаил.

—

Ну, раз положено, — пожалуйста. Судим, конечно...

—

Почему «конечно»?

—

А у нас в компании все с судимостями.

—

Это в какой такой «компании», в которой Роман Ахтаев верховодит?

Молчит.

—

Ладно, к братьям Ахтаевым мы еще вернемся. Об од­ном хочу напомнить, Эдуард Алексеевич, все, что скажете, будет занесено в протокол. И может использоваться во вре­мя судебного процесса. Так что не спешите брать всю от­ветственность за убийство Мухачева на себя. Хватит и того, что вы лично сделали. А диапазон за это причитающегося вам наказания — от нескольких лет лишения свободы до... Сами понимаете.

Молчит.

—  

И еще: допрос, это когда один задает вопросы, а второй отвечает на них. Так что молчанкой отделаться не удастся. Итак, давно вы знакомы с покойным Мухачевым?

—

С покойным Мухачевым знаком с 1985 года. В смыс­ле, тогда он еще покойным не был...

В глазах искринки усмешки, уже собрался, готов по- прежнему тянуть вся вину на себя. Шутит. Ладно, нам спе­шить некуда со словами, тут уже вещдоки говорят.

— 

Я вам на прошлом допросе говорил, что вы наряду с Романом, Вениамином и Александром Ахтаевыми, а так­же Сергеем Дробовым подозреваетесь в умышленном убийстве г-на Мухачева. Вы утверждали, что сделали это один.

—

Ну да, а что? Саньки Ахтаева вообще в городе не было в тот день.

—

А Роман и Дробов были?

—

Ну, это вы всегда проверить можете.

—

Проверили. Были.

—

Значит, были.

—

В убийстве они принимали участие?