Жанна дАрк из рода Валуа. Книга 2

– Понять не могу, что со мной делается! Сон видел.., как явь, ей Богу! А утром встал, будто и не я… Резкое движение сделать боюсь, чтобы не спугнуть… Вот тут, – он приложил пятерню к тому месту, где только что лежала ладонь Клод, – тут всё не так… Только вчера смотрел на неё.., на Жанну, как привык… Ну, ты понимаешь – и туда, и сюда… А сегодня глаза поднять боюсь! Словно и смотреть недостоин… Ночью выругался, а теперь стыдно… И ведь, вот что странно, толком словом с ней не перекинулся, а всего лишь с мальчишкой этим.., с Луи… Но, уж если он таков, то какова же она?!

Седло из рук Нуйонпона едва не вывалилось.

– Господь всемогущий, – прошептал он восторженно, – да ты уверовал, Бертран! Воистину, она Божья посланница, раз тебя так пробрало!

Не скрывая радости, он обеими руками подкинул седло, дружески подтолкнул плечом Пуланжи и пошёл седлать своего коня с таким торжествующим видом, какой у него прежде не часто возникал, да и то, по поводу, не всегда достойному…

* * *

Городок Фьербуа, который война не обделила своим вниманием, выглядел, как усталый мастеровой, отрабатывающий долги, и потому не испытывающий удовлетворения от работы. Хмурые люди уже не задерживались, как встарь, на улицах, чтобы посудачить о всякой всячине и поделиться новостями. Новости у всех теперь были одни и те же, и все безрадостные. А выносить на улицу свои страхи, чтобы обменять их на соседские, не хотелось никому. Это была уже та стадия усталости и обречённости, при которой перестают даже смотреть друг другу в глаза, чтобы, не имея больше никакой жизненной опоры, не споткнуться о мольбу о ней в ком-то другом.

Именно сюда, в первый день марта, приехал Рене, чтобы встретить Жанну и её отряд.

Поселился он в доме канонника при церкви Сен-Катрин, где на одной из балок до сих пор еще был виден, вырезанный безвестным умельцем, темный от копоти герб маршала Бусико.

Когда-то, и, как теперь казалось, очень давно, во время позорного Никополийского похода, маршал совершил паломничество к горе Синай, откуда привёз серебряный ковчежец с мощами святой Катрин. С тех пор, пока позволяло перемирие, во Фьербуа шли и шли желающие поклониться святыне. И даже сейчас, когда дороги стали опасны, нет-нет, да и появлялся перед церковью какой-нибудь паломник, доведённый нуждой до такого отчаяния, что чудо или смерть, как последнее средство спасения, становились для него равнозначны.

Рене паломником не прикидывался, но всем любопытствующим представлялся неким господином Рошаром – лучником из Лотарингии. Впрочем, любопытствующих было немного, а господин канонник и сам прекрасно знал, кто перед ним, и для чего явился.

– Да.., Дева.., – вздыхал он, сидя с Рене вечером в тесной, слабо освещённой комнатке своего дома. – Когда она должна прибыть?

– Мои люди донесли, что завтра.

– Это хорошо…

Канонник сидел, одной рукой тяжело облокотившись о стол, а другую уперев в колено, прикрытое крайне ветхой сутаной.

– Хорошо, что скоро. Слух о ней сюда дошёл, но пока слабый. Люди не знают, верить ли им в чудо или оставить всякую надежду. Но, если она придёт.., если дойдёт, они будут её благословлять, вот увидите.

– Она дойдёт, – заверил Рене. – И вот о чём в связи с этим я хотел бы попросить вас, преподобный – постарайтесь сделать так, чтобы счастливый приезд Девы люди связали именно с Божьей помощью.

– Они и так свяжут, – слабо улыбнулся канонник. – Когда совсем никакой надежды не осталось, в чудо верится особенно охотно. Уверяю вас, будут говорить не только о Божьей помощи, но и о том, что Дева сама может творить чудеса.

– Это, пожалуй, лишнее.

– Но говорить всё равно будут, с этим уже ничего не поделать. И, кто знает, может быть, это окажется очень кстати?

Рене задумчиво кивнул. Канонник, несомненно, имел в виду меч Мартелла, спрятанный за алтарём, потому что за сегодня уже дважды интересовался, каким именно образом произойдёт его чудесное обнаружение? Но Рене отвечал уклончиво, с какой-то странной неуверенностью, и канонник совсем было уж решил, что вся эта затея отменяется. Сейчас о чуде он заикнулся просто так, уже не надеясь на ответ, но Рене вдруг оживился и, повернувшись к канноннику всем телом, сказал:

– С этим делом мы пока повременим. Я почему-то уверен, что меч найдётся сам собой, в нужный момент, и я хочу это увидеть.

Канонник ничего не понял, но, на всякий случай, кивнул.

– И, вот ещё что, – продолжил Рене. – Записи о завтрашнем приезде Девы, которые вы будете делать… Я хочу, чтобы имя лучника Рошара упоминалось в них, как имя человека, приехавшего с Жанной, вместо имени мальчика… Луи Ле Конта, который едет с ней сейчас. Я настоятельно об этом прошу и очень надеюсь, что просьбу мою вы исполните.

Канонник хотел было спросить «зачем?», но сдержался и снова кивнул.

Говорить дольше было, вроде бы, не о чём – уж и так целый день они провели вместе, готовясь к прибытию отряда – однако Рене продолжал сидеть за столом, сосредоточенно перебирая в памяти всё сделанное и прикидывая, не упустили ли они чего-нибудь?

– Скажите, святой отец, – спросил он вдруг, – а сами вы в Деву верите?

Канонник развёл руками.

– Мне ничего другого не остаётся.

Потом подумал и, набравшись смелости, спросил сам:

– А вы, ваша светлость?

Рене широко улыбнулся.

– Вы удивитесь, падре – я верю.

* * *

Жанна въехала в город через восточные ворота, когда день уже вступил в свои права. Озабоченная только тем, чтобы скорее добраться до Шинона, она никак не ожидала, что будет какая-то встреча. Тем сильнее удивилась, когда Пуланжи сердито проворчал, что народу на улицах могло быть и побольше.

– Зачем? – спросила она. – Я ничего ещё не сделала, чтобы выбегать мне навстречу с приветствиями. Да и потом тоже… Разве все мы делаем то, что должны, ради почестей?

– Ты даришь надежду, – смутился Пуланжи. – Сейчас одно это – уже великое дело.

– Однако, почестей не стоит.

Жанна придержала коня возле пожилой женщины, рассматривающей их от дверей своего дома, и спросила, как удобней проехать к церкви.

– Ты та самая Дева? – вопросом на вопрос ответила женщина.

– Я – Жанна, и еду к дофину в Шинон, – мягко ответила Жанна. – Если ты имела в виду именно это, то – да – я та самая.

Женщина с минуту смотрела ей в лицо, а потом вдруг порывисто бросилась вперёд и, прежде чем кто-то из мужчин сумел ей помешать, прижалась лицом к сапогу Жанны.

– Спаси нас! Спаси! – заплакала она. – Раз Господь тебя послал, значит, мы не зря молились! Значит, не хочет он, чтобы злодейства над нами чинились и дальше… Значит, есть Он.., и всё видит!

Жанна не знала, что ей делать. Она беспомощно оглянулась на Клод, но та смотрела не на женщину, а в низенькое окошко второго этажа, откуда с любопытством выглядывало чрезвычайно чумазое личико маленькой девочки. Внезапно из-за соседней двери вышел хмурый мужчина в поношенном камзоле, за ним – усталая, неопределённого возраста, женщина и целая свора детишек. С другой стороны улицы подбежало ещё несколько человек, и вскоре вокруг прибывшего отряда собралась такая толпа, что растерялся даже Пуланжи.

– Эта Дева защитит нас! – кричала пожилая женщина, не выпуская из рук стремя, на которое опиралась нога Жанны. – Господь послал нам спасение! Молитесь же за неё, молитесь!

– Я ещё ничего не сделала! – робко озиралась по сторонам Жанна.

Но люди протягивали к ней руки, крестились, плакали, и, если бы де Вьенн, Пуланжи, Нуйонпон и их оруженосцы не окружили девушку, они бы облепили лошадь со всех сторон, целуя сапоги Жанны, стремена и даже края попоны.

Неизвестно, сколько бы это всё продолжалось, не появись на улице целая процессия во главе с канонником церкви Сен-Катрин, одетым в свои самые торжественные одежды. С величайшим почтением он приветствовал Жанну и во всеуслышанье вознёс хвалу Господу за то, что «укрыл свою посланницу от вражеского взора».