Норильск - Затон

— Не очень-то напрягай швы, Мозговой. — Надулась Лиза.

— Вы когда в Москву? — ушёл он от ружейной темы.

— Тебя ждали, Лукьян в порядке. Здесь до самолёта довезут, там такси возьмём. — Покрякал в кулак Борис.

— Довезу я их. Не бери это на голову. Машина ждать будет в аэропорту, — пообещал Дубов. — Слетать в столицу надо. Таня останется тут. В пятницу вернусь. В воскресенье уж, со спокойной душой, улетим оба.

— А ты сын, что молчишь?

Илья вышел из палаты, ничего так и не ответив отцу. Он с трудом приходил в себя. Беда с отцом и Дубовым скрутила его в тугой узел. Не успев насладится мыслью о том, что у него есть отец. Общение, с которым было не таким уж и продолжительным, он чуть из-за охотничьей забавы не потерял его. Илья сейчас полностью был согласен с матерью, как эгоистичный маленький ребёнок, у которого пытались отнять понравившуюся игрушку. Поэтому он и ушёл от разговора.

— Что это с ним? — сжал, на сколько это было возможно, руку жене Тимофей.

— Переживает мужичок. Не спит, не ест. Заиметь отца и потерять, ты, что думаешь, это хаханьки тебе. Выбросите эти свои стрелялки добровольно, очень прошу. Каждый раз, когда вы уходите в тундру, я сижу на валидоле. Твоя забава дорого нам обходится, дорогой.

— Твоё «добровольно» Лиза, тянет на принудительно, — скорчил гримасу Дубов.

— Вот именно «руки вверх» и ни каких тебе переговоров, — попробовал подтянуть к себе жену Тимофей. — Я выберусь отсюда, и мы поговорим. Ты чего Борис хихикаешь?

— Впервые слышу, сколько вас знаю, чтоб Лиза тебе пальчиком грозила.

— Допёк, — буркнула она, отходя к окну и пропуская медсестру с уколами. — Шприц покруче возьмите и иглу потолще, чтоб запомнил подольше такое удовольствие.

— Это и так болезненный укол, — не поняла её настроение медсестра.

— Отлично. Можно два сразу.

— Лиза у тебя проявляются садистские наклонности, — кривился Мозговой, получая порцию лечения. — Это не помогает лечению, лучше положи свою волшебную ручку на это только что уколотое место. Совсем другое дело, — прижал он её ладошку к себе.

О хорошем

С выздоровлением Мозгового его рабочий кабинет переместился в палату. Врачам эта ситуация начала поднадоедать и они его выписали под наблюдения медработников профилактория. Там была тишина, пахло розами и зеленью. Лиза перешла туда с ним жить, даже захватив с собой Тимкиного котёнка. Который пристрастился ловко плавать в огромном аквариуме, ловя рыбёшку. За что был выдворен в зимний сад. Но там ему тоже не повезло. Войдя в азарт, припустил по деревьям за маленькими попугайчиками, загонявшими его в усмерть. А большое какаду даже клюнуло в лоб. Пришлось Тимке забирать котёнка к себе под вздохи отца.

— Мать нас запилит, Тимка.

— А мы спрячем.

— Здорово придумал, интересно куда.

— Поварим котелками, пока доедем домой.

— Интересный разговор, проблема твоя, почему должен напрягаться я?

— А мужская солидарность.

— Подвёл хитрец под черту, придётся объясняться мне за тебя.

— Подумаешь. У тебя неплохо получается. Всегда счёт один ноль в твою пользу.

— Хватит болтать умник.

— И сразу кляп в рот. Так не честно.

Елизавета Александровна, посматривая на них, посмеивалась, а сын, ловко уходя из-под обстрела Тимки, перевёл стрелки на родителей.

— Как вы себя тут чувствуете, не пора вам домой выбираться, разленились ни уборки, ни готовки? — наклонился Илья к матери. — Котёнка и того отправили.

— Уже скоро. Папе доведут до конца реабилитационный курс и мы вернёмся. На работу он уже на полдня выходит.

— День рождение его вы собираетесь праздновать или как? Мы подарок купили, опять же Дубовы прилетят. Правда, тайну просили не разглашать.

— Своей семьёй сынок, больше он пока не потянет.

— Остальные целый день будут идти сами.

Примерно так оно и будет. Поэтому Елизавета Александровна неприятный разговор перевела на волну самого Ильи.

— Как у тебя служба-то, Илюша?

— Нормально, ма, только вот Лизоньки что-то не можется.

— Отправь к врачу, пусть проверят. Отец, конечно, болезнью все планы перебил, а так бы вам на юг слетать. Поваляться на песочке, сил набраться. Но ничего, зимой наверстаете. Сейчас это не проблема были бы деньги.

— Пойду, зайду к отцу, на его процедуры посмотрю.

— Пиявками облепленный, должно быть, лежит.

— Фу, какая гадость.

— Говорит, помогают.

— Ну, пока, — чмокнул он её в щёку.

Тимофей пришёл с процедур, покрякивая и почёсываясь. Включив телевизор, закрыл глаза. Лиза улыбнулась, снотворным обеспечил себя. Сколько не говори всё равно одно и тоже. Телевизор включает только для того, чтоб уснуть.

— Съели проклятые. Обглодали всего, — ворчал он, маня её к себе.

— А я думала, ты снотворное включил, — съязвила она.

— Я раздумал.

Она откинула журнал.

— Хочешь поговорить?

— Что-то вроде этого. Надо чтоб Илья заочно экономический закончил.

Лиза оглянулась на дверь только что скрывшую сына.

— Почему ж ты ему ничего не сказал?

— Решил с тобой сначала обсудить.

Она пожала плечами.

— Что касается моего вердикта, то считаю, что любое учение не во вред. А там уж сам решай. Ты глава семейства и его отец.

Мозговой удовлетворённо хрюкнул.

— Будем считать, что этот вопрос закрыт. Теперь надо полечить меня.

Лиза подняла бровь и кокетливо заметила:

— Это дорого тебе будет стоить.

— Сколько? — дыхнул он на неё жаром.

— Вообще-то надо посчитать, — попробовала она шутить, но, видя то, что огонь бьёт из него как из петарды искрящийся столб, включила серьёзность. — Ты не торопишься, дорогой?

— Дай руку.

Она уступила, руку он получил. Вердикт её был суров:

— Тебе пиявки не в то место ставят, лучше снотворное своё смотри, а то лечение, что просишь, будет тебе дома, — засмеялась она, убегая из номера.

Гуляя по оранжереям, тяня время и давая ему возможность заснуть, вспоминала юность. Как холодный и даже жёсткий на людях Тимофей преображался в мяукающего ласкового котёнка, стоило им только остаться наедине. Что за фокусный характер. Почему Илья Дубов мог ношение после школы её портфеля превратить в ритуал не задумываясь, а Тимка нет. Зато сейчас, где надо и не надо на людях норовит зажать и за что-нибудь интересное подержаться. А тогда только взяв билет в кино на последний ряд и в самый дальний угол за колонной, где сзади и сбоку стена, целуется, как сумасшедший, норовя расстегнуть пуговицы на груди запустив туда руку. Особую ярость у него вызывал свитер с высоким воротом. Не долезешь ни до чего. Как увидит её в нём аж, зеленеет. Причём приходили они в кинотеатр порознь. Купит билет, отдаст и топай. Фильм, естественно, не смотрели, не до того. Оба в процессе зажимания и целования. Нарочно пыталась его отодвинуть от себя, интересно же, что будет делать. Шептала: — «Сколько можно, тебе не надоело?» Ерунда. Его не так просто смутить или сбить с толку. Отвечает ей, как ни в чём не бывало: — «Я всю жизнь буду тебя целовать, и мне никогда не надоест». Да, от любви тогда звенело в ушах и кружилась голова. Никому ни в школе, ни в институте, ни во дворе не пришла в голову мысль, что между ними что-то есть. Ни на чьи же не попались глаза, никто не встретил их нигде случайно. А на праздничных вечерах художественной самодеятельности в школе Тимка как всегда пел. Девчонки хлопали как ненормальные, не отпуская его со сцены. Пять песен спел, а они знай, вызывают. Тогда вылезла разозлённая Лиза, и давай читать стихи. У всех лица повытягивались, но так никто ничего и не понял. Подумали, так задумано было. «Лизка, ты чумная», — буркнул тогда он. «А ты дурак», — прошипела в ответ она.

Вернувшись в номер, Лиза действительно застала Мозгового уже спящим. «Слаб ещё, а всё хорохорится. Сын прав, надо продумать празднование его дня рождения. Непременно придут люди, будет неудобно. Сами же посидим по-семейному. Устанет, пойдёт, полежит, в ресторане же такого в меню не предложат. Хорошо, что плохое имеет место тоже кончаться, вот и их беда на радость всем миновала. Всё же напугался немного разухабистый Мозговой, ещё одна прядка седая за ушком появилась. Лёг одетым, но раздевать не буду, а то полезет опять со своими глупостями. Ночью встанет, разденется, как положено». — Выключив телевизор и включив ночник, тихонечко ступая, занялась собой. А как же принять душ, намазюкаться кремами на ночь и почитать, святое дело.