Зина – дочь барабанщика

Архангельский. - Едем. Навестим.

- Старуху-то? Так она никого не принимает. Двери у нее на крючок, и через дверь просит всех оставить ее в покое.

- А вдруг это. она?

- Кто? - удивился репортер.

- Та самая, которой поэт писал: "Зина, закрой утомленные очи." А вдруг да она? Бери свою шляпу - поехали.

Приехали на Царицынскую, отыскали лачугу в три окошка, долго в дверь барабанили. Старуха действительно оказалась жалкой, но ее нищенская комнатенка удивляла опрятностью.

- Да, это я. - созналась Зинаида Николаевна, ощутив доброе расположение редактора. - А не пускаю к себе никого, живу взаперти, чтобы, не дай-то Бог, не проведали в городе, кто я такая. К чему все это? Скоро уже сорок лет как живу без него, а скоро, даст Бог, в ином мире и встретимся. То-то радость для меня будет, да и Николай Алексеич, чай, мне обрадуется.

Архангельский уяснил главное: саратовские баптисты, сплошь местные свиноторговцы, каким-то образом пронюхали, что в городе проживает вдова Некрасова, заманили ее в свою общину, суля блага всяческие, уход и заботу о ней, о старухе, а сами выманили у нее все деньги, которые она берегла "на черный день".

- Вот и стала я нищей, - сказала Зинаида Николаевна.

- Вы хоть расписки-то с них брали?

- Зачем? Я ведь на слово людям верить привыкла.

- Выходит, так вот и отдали все самое последнее?

- Да как не дать? Ведь просили-то во имя божие.

Я, читатель, не желаю порочить всех баптистов подряд, пусть они живут и молятся далее, но факт остается фактом: саратовские свиноторговцы, сплошь состоявшие в секте баптистов, действительно ограбили вдову поэта, зато отстроили новые свинарники, а колбасы в их мясных лавках сразу стали жирнее и дороже.

Архангельский засел за стол редактора, - полный решимости:

- Мы этого дела так не оставим. пусть все знают!

"Саратовский листок" оповестил горожан о том, как подло поступили "свинячьи души" с забытой всеми вдовою великого русского поэта. Николай Михайлович на этом не успокоился, его корреспонденции о бедствиях г-жи З. Н. Некрасовой обошли все газеты Москвы и Петербурга, русский читатель был поражен:

- А мы-то и не знали, что "Зина" еще жива. надо же, а? Стихи о ней наизусть помним, а она. столько лет молчала!

Весь гнев саратовских баптистов обрушился на голову Зинаиды Николаевны: ее обвинили в том, что, богохульствуя в газетах, она отступилась от истинной веры, сделали ее "оглашенной", чтобы впредь не смела в храм ногою ступать, а молилась только на паперти, как великая грешница. Мало того, обещали ее "простить", ежели не станет денег своих обратно требовать, а один колбасник, давно ей задолжавший, даже такое сказал:

- Ты, старая, на меня не жмурься - я тебе ни копейки назад не верну. Но, ежели хошь, возьму тебя в лавку, чтобы колбасу резала. Кому фунт, кому полфунта. Не хошь? Ну, и не надо. Просить да кланяться тебе не стану. Без тебя обойдемся.

Дело дошло до Государственной Думы, и кто-то из думцев (я не выяснил кто?) доложил Л. А.