Царский угодник. Распутин
Царский угодник. Распутин читать книгу онлайн
Известный писатель-историк Валерий Поволяев в своём романе «Царский угодник» обращается к феномену Распутина, человека, сыгравшего роковую роль в падении царского трона.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Приказчик назвал сумму, которая ошеломила бы любого человека, даже дворянина-поручика, имеющего немалое поместье, но Распутин отнёсся к ней спокойно, отсчитал деньги, махнул рукой, отказываясь от сдачи, потом нашарил в кармане два серебряных двугривенника, щёлкнул ими поочерёдно о прилавок.
— А это, милый, цыгану твоему... Который «Шустова» из подвала доставал. На вино. И пусть баранок к вину купит. Очень хорошо это — макать баранки в вино.
Тридцать пять копеек, кстати, стоило красное кизлярское вино, большая бутылка, украшенная литыми виноградными гроздьями. А на пятак можно было купить полдюжины мягких сдобных баранок.
— Куда прикажете доставить корзинку-с? — Стремительно смахнув деньги в ладонь, приказчик позвякал рукоятью большого кассового аппарата.
Распутин назвал адрес.
— Через двадцать минут товар будет у вас, — пообещал приказчик.
Распутин кивком попрощался с ним, повернулся к офицеру с дамой, хотел было спросить, знакомы они или нет, — ведь наверняка знакомы, на какой-нибудь пирушке сталкивались, возможно, даже в «Вилле Роде» — модном загородном ресторане, пили вино в шумной компании, или же на званом вечере у старухи Головиной, либо где-то ещё, — но офицер опередил Распутина, лихо щёлкнул каблуками козловых сапог:
— Здравствуйте, Григорий Ефимович!
— Мы с тобою, милок, где-то виделись... Правда ведь?
— Совершенно верно. Несколько раз, Григорий Ефимович. Виделись в доме Лебедевой... Вырубова Анна Александровна также знакомила нас.
— А, Аннушка. — Голос Распутина потеплел, фрейлину царицы с недавних пор он величал только так, Аннушкой, называя их отношения шоколадными, хотя раньше они не были такими. Но всё течёт, всё изменяется, — Аннушка — это... Это Божий человек, — сказал Распутин.
— Совершенно с вами согласен. Мне с её мужем, старшим лейтенантом флота Вырубовым, одно время довелось вместе служить.
— Ах, Вырубов... — Распутин пожевал губами. — Аннушка о нём невысокого мнения.
— Вырубов — несчастный человек.
— Не знаю. Может быть... А это кто ж тебе приходится? — Распутин перевёл взгляд на спутницу поручика. Та чуть покраснела и сделала книксен [36].
— Моя законная супруга, Григорий Ефимович. Ольга Николаевна Батищева.
— Добро, добро, — довольно проговорил Распутин, цепко оглядывая фигуру Батищевой и внутренне восхищаясь ею: красивые всё-таки женщины рождаются на Руси, много лучше всяких там француженок и англичанок. Или, к примеру, арабок — крикливых, черноглазых, носастых, похожих на ворон, которых Распутин немало повидал, когда совершал паломничество в Иерусалим. — Вы заглядывайте ко мне, милые, — пригласил он офицера с женой. — Вдвоём и заглядывайте. Никогда не помешаете. Адресок-то мой знаешь? — спросил Распутин у офицера.
— Никак нет, — коротко, по-солдатски ответил Батищев.
— А ты запомни... или запиши! Дай-ка, милок, мне карандаш и бумагу, не поленись, — попросил Распутин приказчика.
Тот дал Распутину визитку магазина и химический карандаш с насаженным на пятку хромированным железным колпачком, игриво блеснувшим в тусклом свете дня.
— Пиши! — сказал Распутин офицеру, снова глянул на даму, чмокнул губами от удовольствия. В том, что эта дама окажется в его коллекции, Распутин уже не сомневался: офицер сам и доставит эту красотку в его дом. — Пиши!
Вышел Распутин из магазина довольный, на улице некоторое время стоял, Щурясь на слабенькое, робко проклюнувшееся из облаков солнце, потом поймал мотор — новенькую машину на воздушно-резиновых колёсах, производимую на рижском заводе «Руссо-Балт» [37], и поехал домой на Гороховую.
С царём Распутин увиделся довольно скоро. Николай Второй, как «старец» и рассчитывал, сам позвонил ему, и Распутин, ощутив, что у него размяк, поплыл голос, неожиданно расчувствовался и произнёс проникновенно:
— Я так соскучился по тебе, папа! Я хочу приехать к тебе.
— Когда? — спросил Николай.
— Да прямо сейчас... Не откладывая, а? И по Алексею я соскучился. Очень соскучился.
— Он по тебе тоже скучает. Настоящим солдатом стал. Готовится вместе со мною поехать в Ставку, на фронт.
— Ах он мой хороший! — По щеке Распутина покатилась обжигающе горячая проворная слеза. — Я еду к тебе, папа. В Царское Село! Можно? — Распутин стёр со щеки слезу, попробовал её на вкус: какая она, горькая или солёная?
Горьких слёз не бывает, это всё сочинители придумали, — слёзы бывают только солёные.
— Конечно, конечно, — сказал царь. — Если желаешь, я пришлю за тобой автомобиль.
— Не надо, не царское это дело — посылать автомобиль за простым крестьянином.
— Ты крестьянин особый — святой, — возразил Распутину царь.
— Всё равно не надо. Меня довезут, найду колеса! В конце концов, ноги есть, до вокзала побегу, а там поезд, он мигом домчит до Царского...
Поезда в Царское Село, несмотря на войну и участившиеся перебои с топливом, ходили регулярно, и главное — тютелька в тютельку, минута в минуту, никогда не опаздывали.
Через полтора часа Распутин был у царя. Сейчас никто, ни один человек на свете не может сказать, какой была та встреча, о чём говорили царь и Распутин, из каких блюд состоял их обед и что в тот день поведал Распутину наследник — смышлёный болезненный мальчишка, собиравшийся вместе с отцом поехать в Барановичи, на германский фронт, — всё это осталось в дали времени, сделалось историей.
В дневниках очевидцев отмечено, что царь принял Распутина раньше многих министров, которых надо было незамедлительно принять ради решения важных государственных вопросов. Распутин оказался важнее. Это вызвало нехорошее удивление, некий шок — разве может чернозадый мужик быть главнее министра?
Россия начинала ненавидеть Распутина.
Думаю, на встрече той Распутин пытался усилить влияние на царя и его семью, сделать так, чтобы Николай Второй без «старца» и «мамы» не принимал уже никаких решений — и особенно решений по поводу назначения новых министров и вообще «сильных мира сего», видимых со всех углов здоровенного государства Российского. Распутину это удалось.
Похоже, что на этой встрече Распутин впервые заговорил с государем и о Хвостове.
Новый, 1915 год был встречен тускло, без особого энтузиазма. Царь, приехав с фронта, приказал утеплить свой поезд и особенно тщательно утеплить спальный вагон, в котором он ночевал, расшатавшийся, гнило ползущий во все стороны, — слишком уж трепало вагон во время частых поездок в Ставку, в Барановичи, и из Ставки в Петроград, который многие по старинке продолжали звать Петербургом, помня о том, что имя это городу дал Пётр Первый, — затем вместе с Александрой Фёдоровной поехал в Воронеж.
Из Воронежа — в Тамбов, из Тамбова — в Рязань: царь хотел сам, своими глазами, на месте увидеть, чем живёт, чем дышит ныне Россия.
Из Рязани государь приехал в Москву, куда ему привезли детей, — он был рад им настолько, что, когда обнимал дочерей, не переставал согнутым пальцем стирать с глаз слёзы. Что-то с ним происходило, царь словно бы потерпел какое-то крупное крушение в жизни. Лицо у Николая было отёчным, под глазами образовались лиловые мешки, из глаз продолжала течь мокрядь: государь не был железным человеком, хотя государю положено быть именно железным... Вырубова, сопровождавшая Николая Второго и его жену в поездке, зябко куталась в меха и жалела Александру Фёдоровну, жалела царя, доставала из муфты надушенный чистый платок и промокала им непотревоженно-голубые, наивные, будто у девчонки, глаза.
Вечером они втроём играли в карты — государь, государыня и фрейлина Вырубова, играли всегда во что-нибудь незатейливое, не требующее большого напряжения мозгов, в «дурака», например, — и государь почти каждый раз оставался в проигрыше.