Юрий Звенигородский

Между тем в круге явился всадник на запаленном коне. Спешился, подбежал к повелителю и пал ниц. Одновременно с этим Асай пробрался к своему господину, подал Юрию меч, который ранее князь вынужден был отдать оружничему, прежде чем взойти в Эдигеев шатер.

Внимание великого темника более привлекла выходка Асая, нежели внезапное появление всадника. Асай же, подавая оружие, скосил глаза на прибывшего и успел прошептать:

— Абдулка!

Юрий вспомнил имя татарина, тайно сообщившего Карачурину о наступлении Эдигея на Москву.

— Зачем тебе меч, Георгий? — спросил предводитель ордынских полчищ.

Князь пожал плечами:

— Я ведь не пленник.

Все подразумевалось само собой: он просто забыл опоясаться мечом, по выходе из шатра. Слуга исправил эту оплошность. Ведь не приличествует русскому князю быть безоружным.

Тут Эдигей обратил раздраженный взор на Абдулку:

— Пошел вон!

«Так, видимо, сказал он по-половецки», — заключил Юрий, судя по равнодушному лицу старика.

Абдулка или не понял, или переусердствовал. Он спешил доложить, что исправно выполнил задание, привез то, зачем посылали, стало быть, достоин не гнева, а поощрения. Незадачливый соглядатай не отличил русского князя в пестром окружении своего властелина, быстро заговорил на булгарском наречии:

— Спеши, великий! Москва тебя не ждет. Князь Василий распустил рать, с которой ходил к Угре.

— Уберите собаку! — взревел Эдигей, разоблаченный так глупо.

Телохранители оглушили Абдулку я уволокли прочь.

Эдигей с Юрием молча возвратились в шатер. Если ханский военачальник мог полагать, что князь не знает булгарского, то выражение лица Юрия начисто отметало такие предположения. Да, он не был силен в этом языке, однако суть сказанного понял отлично. Больших сил ему стоило, войдя в шатер, принять бодрый вид:

— Простимся по-дружески, прежде чем встретиться врагами.

Эдигей усмехнулся:

— Поздно, Георгий. Собака-гонец излишним усердием решил твою судьбу к худшему. Могу ли отпустить человека, если он узнал то, чего не знает ни сам царь, ни его вельможи, ни даже мои темники, сотники и десятники, не говоря уж о простых воинах? Вот эта рука, — он поднял ладонь, — не ведает, что делает эта, — сжал в кулак другую. — Все обнаружится через несколько дней.

— Когда будешь под Москвой, — досказал князь мрачно.

Правитель Великой Кыпчакии опустился в подушки и гневно заговорил:

— Василий сам виноват. Приютил детей Тохтамыша, моих врагов. Притесняет купцов ордынских, плохо принимает послов. Так ли прежде велось? Русь была нашим верным улусом, держала страх, исправно платила дань. А теперь? Шадибек восемь лет властвовал, твой брат не видел его в глаза, не присылал к нему ни князя, ни боярина. Ныне царствует Булат уже третий год, Василий не являлся в Орде. Все дела его не добры. Прикидывается бедным. Ложь! Собирает с двух сох по рублю! Куда идет серебро?

Юрий благоразумно молчал.

Великий темник перевел дух и промолвил спокойно:

— Входя в шатер, ты снова отдал свой меч. Ордынский перебежчик, твой верный слуга, уже не вернет его. Теперь воистину ты мой пленник!

— Надолго? — спросил князь.

— Пока не возьму Москву, — сказал Эдигей. И встал, полагая встречу оконченной.

По его приказу Басыр вызвал приставов, низкорослых татар в малахаях, с кривыми ножами у пояса. Юрий заподозрил: уж не относятся ли они к племенам хушин или кынкыт, как слышно, самым свирепым из тех четырех тысяч монголов, что были переданы Чингисханом сыну Джучи для завоеваний на Западе. — Не унывай, Георгий, — проводил Эдигей. — С тобой будут обращаться хорошо. А когда дам ярлык на Великое княжение Московское, тебе станет еще лучше. Пока же переноси тяготы похода.

Когда князя, не связав рук, повели, он наблюдал необычное оживление в необъятном таборе: как будто рыскали в поисках. Кто-то сдавленно закричал и смолк, Некому было изъяснить чуждую, состоящую из невразумительных звуков, речь. Юрий мог лишь предполагать, что ищут спасенного им «предателя», дабы все-таки казнить его. А еще была мысль о забубенной башке Абдулки, которая наверняка уже отделилась от тела. Но главное волнение князя вызывала судьба оружничего Асая. Не спросил о ней великого темника лишь потому, что никак не надеялся получить искренний ответ.

В шалаше, крытым старой кошмой, было душно и темно. Дурной запах шел от постели — шкуры неизвестного зверя. Стражники, хуншины или кынкыты, полонили уши тарабарщиной…

Юрию удалось уснуть не ранее, чем заснули его охранники. Последние мысли были о возможности побега, однако они тут же исчезли, ибо бежать русскому князю из ордынского военного табора все равно что из незнакомого леса, кишащего зверьми. Первый сон выдался о несведущем государе-брате, коему не было теперь никакой возможности сообщить об истинных намерениях Эдигея. Великий темник повторял прием Тохтамыша: напасть обманом, врасплох. Кажется, это ему вполне удастся.

Юрия разбудил глухой, краткий, внезапный стон. Тихая возня, потом — шепот на ломаном русском:

— Каназ! Друззя! Вылезай!

Князь увидел над собой звезды, а перед собой двух татар в малахаях и трех коней. Его мигом посадили в седло. И вся троица помчалась невесть какими извилинами меж безмолвствующих шатров и погасших кострищ. Он — в середке. Удивляло, что топот копыт неслышим, будто кони не бегут, а летят. Уже за пределами огромного становища глазами, привыкшими к темноте, узрел: ноги скакунов обмотаны ветошью. Бездорожная, бесшумная скачка длилась до тех пор, пока они не уперлись в тот яр, где кончалась Русь. Теперь Дикое Поле — позади. Кони с храпом взбирались по крутизне. Вот и хвойные лапы, словно бы здравствуясь, похлопывают по плечам. Дома! Но дом-то в опасности! Юрий не знал, кому обязан свободой. Видел убитых стражников возле своей походной тюрьмы. А кто их убийцы? Спросил, когда взобрались на лесную дорогу:

— Вас послал Эдигей?

Хотя такой вопрос был более чем смешон, татары не рассмеялись. Полопотали коротко меж собой. Один по-русски ответил:

— Эдигей узнает, нам карачун! Каверга велел: надо!

Каверга! Конечно, кто же еще? Юрий задал другой вопрос:

— Где Асай, мой оружничий?

Ответ был хороший:

— Скоро-скоро увидишь.

Князь впоследни полюбопытствовал:

— Где Абдулка?

Его судьба не обрадовала:

— Секир башка!

Смутило, что вызволители ринулись не к Москве, куда он спешил, а в другую сторону. По соображениям Юрия — в направлении Рязанского княжества. Тщетно он взывал:

— Не туда! Назад! Москва мне нужна, Москва!

Скачущие не отвечали, лишь орудовали нагайками. Бег был такой, что ветошь с конских ног послетала. Топот копыт барабанными переборами будоражил лес.

Чуть стало светать, пал конь под одним из всадников. Невезучий перекувырнулся через голову, невредимо вскочил, вспрыгнул на конский круп своего напарника. Теперь двигались помедленнее, князь перевел дух.

— Куда едем?

Сидящий на крупе оборотился:

— Терпи маленько.

Первый солнечный луч озарил в лесу широкую просеку. На ней погост — с полдюжины изб. Наступил час утренничать: из-под верхних косяков открытых дверей валил дым. Люди кучками ожидали на воздухе, кутаясь в зипуны и тулупы. К подъехавшим сразу же подошли два татарина. Один был Асайка, а другой… Богатый хан и лицо знакомое. Вчера еще он лежал на козлах! Теперь же отвешивал Юрию глубокие поясные поклоны.

Обрадованный князь крепко обнял своего оружничего, по русскому обычаю трижды расцеловал. Карачурин тем временем торопился сообщить все в одну минуту:

— Люди Каверги меня спрятали. А то бы прозвище оправдалось — карачун! Здесь нашел Тегиню. Это Тегиня, — указал на спутника в богатом халате. — Ба-а-альшой человек в Больших Сараях! Ты его спас, значит, тысячу раз себя спас, попав в Орду.

Князь не очень-то понял, что хотел выразить Асай:

— В Орду я, слава Богу, не попадал.

Тегиня вежливо отстранил Карачурина: