Королева Жанна. Книги 4-5

— Маска… низенького роста… говорит по-фригийски…

— А имя его, капитан…

В дверь стукнули, и вошел Азнак, весь мокрый.

— На улице дождь, господа…

Макгирт, не совладав с собой, вскочил и яростно крикнул:

— Добрый вечер, господин Монир!

Азнак моргнул и изобразил удивление. Больше ничего на его личике не отразилось.

— Лейтенант, здесь мало света, вы меня с кем-то спутали… Да и нет у нас ни одного Монира в батальоне… Господин капитан…

— Сядьте, Макгирт, — устало сказал Алеандро, — мы все подавлены и раздражены… Что вы хотели сказать мне, шевалье?

Азнак хладнокровно понес какую-то чепуху про священника, которого он все-таки уломал похоронить несчастных девиц, как солдат, павших на поле славы, на что тот не соглашался, ибо девицы эти были… известно чем. Но теперь все улажено, девиц отпоют по чести, и он счастлив обрадовать этим капитана.

Когда он ушел, Макгирт виновато посмотрел на Алеандро:

— Я спугнул его, дурак… Теперь он удерет…

— Не удерет, пари держу, — Алеандро даже улыбнулся. — Это мастер… Он сорвался только однажды, в первый день, помните? (Макгирт кивнул.) Вот только рост его выдает… Я тоже узнал его теперь… Вы говорите, его имя — Монир?

— Он служил в красном батальоне. Да вы должны его помнить, капитан. У нас его звали «бородатый мальчик»…

— А! В самом деле. Крупный зверь маленького роста… Берегитесь, Макгирт, первая стрела теперь ваша. Заклинаю вас всеми чертями, берегитесь.

— Лучше я пойду задушу его прямо сейчас, — проворчал Макгирт, — и свалю на фригийцев…

— Нет, нет, — покачал головой Алеандро. — У меня с ним личный счет… Так вы говорите — в Генуе тоже был он?

— Готов присягнуть на Библии, на чем угодно.

— Тем более, — глаза Алеандро сузились, — это удлиняет счет… Но вот что — слушайте приказ. Чтобы вы как-нибудь не покалечили друг друга, я предписываю вам чуть свет… а лучше сразу, как перейдет дождь… похоже, он стихает… ехать в Лимбар и принять там пополнение, оно должно быть уже готово. Возьмите с собой человек двадцать… хватит? Терцию передадите Хиглому.

— А вы, капитан?

— А я Монира не узнал, — улыбнулся капитан. — За меня не бойтесь, я оберегусь. И его постерегу — он мне нужен живой…

Анчпен, к великому счастью, нашелся. На следующий день он привел в Зунт свою терцию — триста стрелков и арбалетчиков. Нашелся и Hurenweibel с тридцатью девицами на трех повозках. Они успели уйти от фригийцев и спасти при этом десяток раненых. Азнак сказал правду: замученных фригийцами девиц похоронили по-христиански. (Два дня рыли для них могилы.) Над ними читал священник, стреляли из мушкетов. Алеандро стоял, катая в горле жесткий клубок. Де Базош плакал навзрыд. Даже желчный скептик Хиглом изо всех сил кусал губы.

После похорон капитан устроил смотр своему батальону, В январе он вывел из Лимбара тысячу двести человек при десяти пушках. Теперь у него оставалось восемьсот — усталых, измотанных, израненных людей, на костлявых, заморенных лошадях, и только две пушки (их случайно не успели перевезти в тот день из Тамны в Зунт). Пороху, свинца и пуль — только то, что на солдатах, — почти ничего, стрелы также на исходе. Одним холодным оружием много не навоюешь.

Оставалось одно — отступить. Фригийцы переиграли его — вырвали у него жало. Придется вернуться в Лимбар.

— На завтра назначаю поход, — сказал он офицерам.

Да, следовало идти в Лимбар, а не в Санот. Расстояние примерно одно и то же, но дорога до Санота идет лесами и болотами, а если идти в Лимбар, то уже за Флэном выйдешь из этих проклятых теснин. В Лимбаре готовые подкрепления, а в Саноте их нет.

Все это так, и фригийцы тоже не дураки, они тоже понимают все это и будут пытаться остановить и уничтожить его именно на дороге в Лимбар. Они, вероятно, заперли уже все дороги, сил у них достаточно.

Вот когда фригийцы навяжут ему бой с превосходящими силами, бой, о котором он когда-то мечтал. Что ж, пусть будет бой. Но бой хотя бы на открытом пространстве, не в этих узких лесных долинах.

Он повел батальон на запад.

Они шли целый день, миновали Флэн и переправились через реку. Фригийцев впереди не было. Утро следующего дня выдалось ясное, голубое, весеннее. Бугры желтели прошлогодней мертвой травой, снег остался в ложбинах и на северных скатах. К полудню голова батальона вышла из леса на открытое место. Дорога впереди уходила за пригорок и там сворачивала к югу, на Лимбар.

С пригорка летели черные на голубом фигурки конного дозора:

— Капитан! Впереди фригийцы!

— Дождались, — сказал капитан. — Остановить колонну!

Он въехал на пригорок, отцепляя подзорную трубу от седла, и опустил руки: все было видно и без трубы.

Слева, впереди, желтое поле и ленту дороги пересекали сверкающие четкие прямоугольники войск. Чуть искривленная дугой, вражеская линия упиралась левым флангом в лес, правым — в красные голые кусты. Стояли неподвижно, в полумиле, спокойно ждали — яблочко само упадет в руки. Алеандро все-таки приложился к подзорной трубе. Высокие фригийские морионы, мушкетные стволы, лес копий. И ни одного знамени. Как же — это ведь не армия, это разбойники!

— Тысячи полторы, — сказал за его спиной Анчпен.

— А?.. — встрепенулся Алеандро. — Да, не меньше… Азнак!.. Вот, полюбуйтесь. В Лимбар нам нельзя. Нас истребят почти что в виду Лимбара. Что скажете?

После той ночной сцены оба делали вид, что никакой сцены не было: Азнак вел себя по-прежнему, капитан — тоже.

Азнак подъехал, взглянул. Ноздри его раздулись, он втянул воздух, как гончая.

— Вы спрашиваете моего совета, господин капитан?

— А почему бы и нет, милейший? Ведь это кровно касается и вас. Смотрите — их почти двое на одного, они отъелись и отоспались, и они и их лошади, а пороху у них…

— О мой капитан! У этих разбойников нет знамени, а у нас оно есть. Ваше знамя, капитан! Если знаменщик будет убит, я сам понесу его!

— Вы хорошо говорите, любезный шевалье. Итак, вот он, бой… Жалею только об одном — что время и место выбирал не я… — Он посмотрел на Азнака в упор. — Ну ладно, вернитесь в строй…

Затем он повернулся к офицерам:

— Анчпен, вы пойдете во фланг, лесом. Стреляйте только наверняка. Де Базош, выводите своих вперед, вон за те кусты. Спешите одних арбалетчиков. Хиглом, вы будете в центре… Пушки на дорогу!

Он остался на бугре, наблюдая за противником. Фригийцы ждали, словно неживые.

Телеги с пушками выкатили на поворот дороги, в виду вражеского войска. У них было всего одиннадцать выстрелов, на большее не хватало пороху.

— Достанет? — спросил капитан у артиллеристов.

— И еще как! — ответил старый ветеран, пушечный фельдфебель, завербовавшийся в его батальон одним из первых. — Достанет, ваша милость, будет и волчатам, и котятам, и лисенятам…

Кулеврины рыкнули — одна за другой. Фригийцы, видимо, думали, что у него не осталось больше пушек. У них самих пушек не было (ну откуда бы у разбойников пушки?..). Одно ядро сделало перелет, второе врезалось в середину фригийского строя.

— Накатывай! — кричал фельдфебель. — Не спи, ребята!

После второй пары выстрелов — на этот раз ни одно ядро не пропало впустую — правый отряд фригийцев двинулся, набирая скорость, помчался в атаку.

— Они обнажили фланг! — вопил шевалье Азнак. — Смотрите, капитан, смотрите!

— Хиглом, сюда! — гаркнул капитан.

Он показал Хиглому направление — наискось через поле, в правый угол фригийской линии. Хиглом кивнул, подтянул ремни каски, побежал к своим.

— Не стрелять без команды! — надрывался справа де Базош.

Алеандро весь дрожал от возбуждения. Он бросил в бой все свои силы. За спиной у него осталось несколько повозок с ранеными и девицами и полсотни всадников конвойного эскадрона. Больше ничего. Теперь только бы успел Анчпен…

Хиглом разошелся с атакующим фригийским отрядом; те, не сбавляя скорости, летели на арбалетчиков де Базоша, Навстречу всадникам Хиглома шевельнулось второе фригийское каре — центральное, стоящее на самой дороге. Так. У них слева еще две таких черепахи, да наверняка есть еще и сзади, в глубине…