Королева Жанна. Книги 4-5

Тогда и зверства их приутихли: они и так брали все, что им хотелось, тем более осенью, когда пораженные интердиктом городки и местечки открывали им ворота просто на стук. В занятых ими городках они пребывали до сих пор, взимая с жителей регулярную подать. Возможно, она и превышала обычные — королевские, сеньориальные и местные — налоги, но это отнюдь не было прямым грабежом. Под фригийцами, как оказалось, можно было жить. Порядок у них был отменный. Капитану не однажды рассказывали, как в городке Флэне фригийцы публично повесили своего стрелка, объявив его вину: убийство двух мирных жителей без всякой причины. Понятно, что, когда колокола снова зазвонили, никто в занятых городках не поднял оружия против чужеземцев.

Все это можно было назвать только одним словом: оккупация. Фригийцы попросту присвоили южный Нагрон и кусок Марвы, между Санотом и Чинором; отсюда они (при желании) могли совершать набеги до самого Острада. И насчитывалось их, этих разбойников, тысяч шесть, а то и десять. От разных людей капитан получал разные цифры, но и без того было ясно: сил у фригийцев значительно больше, чем у него самого.

Итак, предстояла война. Капитан принял решение — набрать и обучить в Лимбаре еще один батальон (из остатков ополчения), а самому выйти на военную прогулку, чтобы своими руками пощупать силы и тактику врага.

Ему очень не понравилось все то, что он узнал и что никак не согласовывалось с инструкциями, которые дал ему в Тралеоде Великий коннетабль. Были основания заподозрить его в какой-то двойной, нечистой игре. Но капитан решил до времени хранить свои подозрения про себя. Надо было сначала столкнуться с живым врагом, нужны были доказательства.

В середине января, когда установилась короткая марвская зима, он устроил военный совет. Сошлись на том, что батальон пройдет до Санота, истребляя по пути фригийские гарнизоны, а оттуда свернет на юг, в Чинор, через всю оккупированную территорию. Шевалье Азнак, принимавший участие в совещании, на правах почти что капитанского адъютанта, все время тихонько вставлял: «Ну что вы, господа: гарнизоны, территория… Это шайки, а не гарнизоны, вот увидите…» С ним не спорили — потому что не слушали его. Он был поручиком и на этой должности оправдывал себя — через него доставали порох, свинец, обозные телеги, провиант, пушки и все нужное; с ним капитан совершенно не знал никаких мелочных забот. Но в батальоне Азнака не любили. Особенно Макгирт — этот все время присматривался к Азнаку, словно пытаясь вспомнить, где он его видел. Азнак мужественно переносил его пристальный взгляд — ничего другого ему не оставалось.

Закрыв совещание и отпустив офицеров, капитан задержал Макгирта:

— Отчего вы все время убиваете взглядом Азнака? Если бы тот не вертелся, как бес под кропилом, вы уже прожгли бы на нем дыру. В чем дело?

— Не нравится он мне, — вздохнул Макгирт. — Больше пока ничего не могу сказать…

— Мне он тоже не нравится, — усмехнулся капитан. — Вот что, Макгирт: следить за ним, конечно, нужно, но не так явственно…

Через два дня, уже в сумерках, капитан Бразе, хрустя свежевыпавшим снежком во дворе цитадели, выслушивал доклады офицеров о готовности к походу.

Все были посажены на коней. Обоз сведен до минимума. Десять кулеврин-безлафеток установлены на телегах. Стрелки имеют необходимый запас пороху и пуль, колчаны арбалетчиков полны.

— Hurenweibel! — позвал капитан. — Теперь вы. Доложите вашу часть.

Вперед выступил багровый Hurenweibel [42], «бабий фельдфебель», — его, блюдя воинский артикул, капитан завербовал еще в Тралеоде.

— У меня все готово, мой капитан, — доложил он хриплым пропитым басом. — Пятьдесят девок на десяти крытых фурах. Возможны раненые, мой капитан… Я свое дело понимаю.

— Вижу, — сказал капитан. — Девки-то подходящие?

— Извольте взглянуть, мой капитан! Все лимбарские бордели я самолично облазил!

Подбежал дежурный:

— Мой капитан! Там какой-то дворянин просится к вам поговорить приватно!

— Проведи его ко мне, — сказал капитан, — я сейчас приду… Де Базош! Не откажите в любезности сделать смотр девичьему батальону — я доверяю вашему вкусу более, чем своему собственному…

Он еще раз заставил каждого офицера повторить его задачу и наконец отпустил их. На душе у него была легкая тревога: по сути дела, он впервые выступал в роли полководца, ему никогда еще не приходилось командовать такой массой людей.

Но это, черт возьми, было куда лучше, чем изображать из себя наместника! Алеандро прыгал через две ступеньки, как мальчишка. Хороша была жизнь. Ди-ги-дин… ди-го-дон…

В темной кордегардии навстречу ему поднялась темная фигура.

— Привет брату во Квинтэссенции.

Капитан от неожиданности вздрогнул. Темный человек подошел ближе, на лицо его упал свет из комнаты.

— Великий Кулинар! — Алеандро заключил Хиглома в объятия. — Вот так встреча! Какими судьбами занесло вас сюда? Вы, может быть, письмо какое привезли мне из Тра… из Толета?

Он втащил Хиглома в комнату, усадил к камину, налил вина в оловянные кубки.

— Выпьем, брат мой во Квинтэссенции! Тринк! Это винцо неплохое, сам калогер Марвы его приемлет!

Хиглом выпил.

— Калогер понимает толк в жизни, — сказал он. — Кто тут нынче, барон Нагронский? В пантагрюэлисты я бы его, впрочем, все равно не взял…

— Ну, рассказывайте же! — Алеандро, сияя улыбкой, смотрел на Хиглома. — Зачем вы в Лимбаре?

— Я приехал к вам, Алеандро. — Хиглом с болезненной гримасой потер ногу. — Занемела, черт… Про ваши успехи я знаю и, поверьте, очень рад за вас…

— Ну а вы-то как?

— А меня отставили, — сказал Хиглом, все еще растирая ногу. — Наш могучий коннетабль очищает лейб-гвардию от понтомского духа, а где ж его еще и найти, как не в нашем батальоне… Я ведь родом из Палванта, самое что ни на есть гнездо…

— А куда же смотрел принц?!

— Э, друг мой, принцу не до нас. Шеф лейб-гвардии, граф Вимори, сидит в Дилионе, ему тоже не до нас… Лианкар теперь и царь, и Бог… я, говорит, очищу лейб-гвардию от ненадежных…

— Это вы — ненадежный?

— Я с острова Ре, этого хватило. В душу мне не заглянешь. Кто знает, а вдруг я — чемианец? Возможно, даже я сам не знаю этого до времени… Такова Лианкарова логика. Это мне ваш Грипсолейль объяснил, помните его?

— Отлично помню негодяя! — ласково откликнулся капитан. — Но почему же вы не пошли к принцу?..

— Да ведь не я один… Нас таких чемианцев набралось множество. Принц повелел устроить комиссию для рассмотрения наших физиономий… Ну уж, sans moi [43]! Я узнал от Грипсолейля, где вы, да что вы, — и сразу к вам. Примете чемианца?.. Это я-то чемианец… — Хиглом даже усмехнулся.

— Вот что, брат Арнор, — сказал Алеандро. — Завтра мы выходим в поход на фригийцев… а если попадутся нам доктринеры, мы и их в землю вкопаем! Будете у меня четвертым лейтенантом. А сейчас давайте ужинать — вставать завтра до света.

Батальон в походном строю вытянулся на улице, ведущей к восточным воротам. Капитан вышел на двор цитадели, представил Хиглома офицерам. Затем перешепнулся о чем-то с Макгиртом и Анчпеном. Члены магистрата, дрожащие и позевывающие со сна под своими меховыми мантиями, провожали капитана до самых ворот.

Шевалье Азнак на своем коньке крутился рядом с капитаном. Он один был без шлема, в красном берете, из-под которого ниспадали его пышные каштановые кудри. Макгирт старался не смотреть в его сторону.

Батальон вышел из ворот. Чахлая зимняя заря только приподнимала ночные тучи, и кругом было довольно сумрачно. Передовой патруль, во главе с Анчпеном, рысью шел в двух сотнях шагов от колонны. Скоро они должны выйти на развилку: левая дорога вела на север, в Санот, правая — на юг, в Чинор.

Анчпен со своими всадниками свернул направо.

— Что они делают, капитан?! — взвизгнул шевалье Азнак, увидев этот маневр. — Нам не туда!