Жезл маршала. Василевский

   — Я всё сделал, что мог, — глухо сказал врач. — Вот, возьмите себе на память. — И он отдал Оскару кусок зазубренного металла.

   — Что это? — не понял Кальвин.

   — Осколок, который я извлёк из лёгкого Галины Сергеевны.

   — Она будет жить? — почти в упор спросил Оскар.

   — Должна! Но как поведёт себя сердце? Ему очень тяжело качать кровь, и всё может случиться. Так что мужайтесь! После операции ещё не прошёл наркоз, поэтому она без сознания...

Кальвин вышел перекурить. Он не помнил, сколько прошло времени, как в дверях палаты появилась медсестра:

   — Ваша жена пришла в себя и просит зайти к ней.

Оскар загасил окурок и быстро вошёл в палату. Галя лежала неподвижно. Лицо её было белым, как халат на ней, под глазами появились тёмные круги, будто кто-то нарисовал их тушью.

   — Ну вот, опять увидела тебя... — прошептала Галя. — Я умру, Оскар, хоть и вынули из лёгкого осколок. У меня плохое сердце. А ты... ты не забывай меня, Оскар. Иногда я плохо относилась к тебе, но прости, если можешь... И всё же не забывай... Один не живи — женись на Даше. Она тебя безумно любит, я знаю... Теперь у тебя кроме сына есть и дочь Маша...

   — Что ты... — Оскар запнулся. — Что ты такое говоришь? — едва не крикнул он.

   — Не возражай, Оскар, Маша — твоя дочь!.. А Петра ты побереги. Я верю, что ты... ты не забудешь меня. Я... я... — Она схватилась рукой за грудь и что-то невнятно произнесла. Больше и слова не обронила...

Оскар нагнулся к ней, кровь бросилась ему в голову.

   — Галя, ты что? Галя!.. Сестра, скорее сюда Владимира Петровича!..

   — Я здесь, друг мой... — Военврач вошёл в палату.

   — Моей жене плохо, сделайте что-нибудь!

   — Я уже сделал всё, что надо было, но... — И военврач развёл руками. — Сердце у неё, друг мой...

Глава седьмая

Утром, едва над Москвой разлилось солнце и ветер унёс на запад дождевые тучи, приехал Жуков. Прежде чем идти к Верховному, он зашёл в Генштаб к Василевскому.

   — Не ждал? — торжествующе улыбнулся Георгий Константинович. — А я вот к тебе как с неба свалился.

   — Как на фронте, фрицы беспокоят? — спросил Василевский, здороваясь с другом за руку.

   — Притихли! — Жуков сел. — Мы их чувствительно пощипали. Но передышка, полагаю, будет недолгой. А ты как тут со своей опергруппой?

   — Днюю и ночую на службе! А если честно, тяжеловато мне. То и дело вызывает Верховный. То одно даёт задание, то другое. Знаешь, что он мне сказал? «Вы, товарищ Василевский, теперь напрямую мне подчинены, так что не обессудьте, если буду жёстко требовать».

   — Узнаю характер Верховного! — Жуков засмеялся. — Что-что, а требовать он умеет, если надо, то и шкуру с тебя снимет!.. Признаюсь, Саша, что и мне сейчас нелегко. Как саранча лезут фрицы к столице. И фанатики до безумия! Наши разведчики взяли в плен «языка». Привели его на допрос. Немец холёный, с вырезанным на носу крестом, и, хотя шрам еле виден, мы догадались — эсэсовец! Спрашиваю его через переводчика, из какой армии? Он вскочил с места и каркнул во всю глотку: «Хайль Гитлер! Русиш капут!» Меня будто кипятком обдало...

   — Наглец! — выругался Василевский.

   — Пойду к Верховному. — Жуков встал. — Он велел мне быть к десяти. Должно быть, переживает за Москву... У меня, кажется, всё есть, а вот танков маловато. Если Генштаб даст их мне, не откажусь!..

Не прошло и полчаса после ухода Жукова, как Василевского вызвал Сталин. В его приёмной Александр Михайлович увидел генерала Хрулёва.

   — Вы к товарищу Сталину?

   — Да, Андрей Васильевич.

   — И меня он зачем-то вызвал...

   — Заходите, товарищи, и присаживайтесь! — пригласил Сталин, увидев в дверях двух генералов. — Товарищ Василевский, как у нас обстоят дела с резервами?

Александр Михайлович сказал, что Генштаб готовит их ускоренным методом. Кое-что уже есть. Завершается формирование десяти армий. Они хорошо вооружены, особенно танками. Прибыла под Москву и морская пехота...

   — Жуков просит дать ему двести танков, — прервал его Сталин. — Где их можно взять?

   — Я решу этот вопрос.

Сталин взглянул на Жукова:

   — Слышали?

   — Так точно! — Жуков встал. — Тогда у меня всё, товарищ Сталин. Я хотел бы решить с генералом Хрулёвым некоторые вопросы тылового обеспечения войск фронта.

   — Товарищ Хрулёв, берите с собой Жукова и дайте ему всё, что он просит. Речь идёт о защите Москвы, а для этого ничего не жаль.

Теперь в кабинете остался один Василевский. Он ждал, что ему скажет Верховный. А тот явно не торопился. Набил трубку табаком, зажёг её и, попыхивая, глотнул дым.

   — Огорчила меня Одесса, — с грустью промолвил Верховный. — Как завершилась эвакуация войск? Почему-то об этом вы мне не доложили.

   — Ещё не успел, Иосиф Виссарионович, — покраснел Василевский. — Эвакуация войск Одесского оборонительного района прошла скрытно и без потерь.

   — И без потерь? — удивился Сталин. — Кто вам сказал? Адмирал Кузнецов?

   — Нет, я лично разговаривал с генералом Петровым. Так что тут всё без натяжек.

   — Сколько войск вывезли из Одессы? — поинтересовался Верховный.

   — Почти сто тысяч, в том числе пятнадцать тысяч гражданского населения. Одних лошадей вывезли четыре тысячи!..

   — Что нам дала оборона Одессы? — спросил Верховный.

   — Выигрыш, безусловно, есть, и немалый, — резюмировал Василевский. — Больше двух месяцев наши войска и моряки флота сдерживали значительные силы немцев, нанесли им тяжёлые потери. В этом большая заслуга и командующего Черноморским флотом адмирала Октябрьского.

   — Странно, однако, — раздумчиво произнёс Верховный. — Адмирал Октябрьский... Настоящая его фамилия Иванов. Зачем он поменял её?

   — Впервые слышу, — смутился Василевский.

— Вот-вот, впервые слышите, — усмехнулся Верховный. — А мне и этим надо заниматься... — Он подошёл к столу, бросил взгляд на карту. — Что под Севастополем?

Василевский ответил: там идут ожесточённые бои; войска 11-й немецкой армии в трёх направлениях наступают к Крыму, их 42-й армейский корпус преследует 51-ю Отдельную армию генерала Кузнецова, которая отходит в сторону Феодосии и Керчи, а 54-й армейский корпус наступает в направлении Бахчисарая и Севастополя.

   — Вряд ли Приморской армии генерала Петрова удастся остановить врага, — подытожил Василевский. — Эта армия под Одессой понесла большие потери, а пополнить её людьми и боевой техникой нам не удалось.

Сталин долго и молча смотрел на карту, потом резко обернулся к Василевскому:

   — Не объединить ли нам в Крыму сухопутные морские силы, чтобы эффективнее управлять войсками?

   — Надо всё просчитать, а уж затем решать, — осторожно возразил Александр Михайлович.

Но Сталин, казалось, пропустил его слова мимо ушей.

   — Да, нужно объединить моряков и пехоту, как это сделали в Одессе! — твёрдо заявил он. — Так что готовьте директиву, а я подумаю, кого назначить командующим войсками Крыма...

Сталин задумчиво смотрел на карту Крыма. Сколько судеб военачальников связано с ним! Ему невольно вспомнился далёкий, пылающий в огне 1920 год. Сталин будто наяву увидел себя членом Реввоенсовета Юго-Западного фронта. Командующий фронтом Егоров, будущий маршал Советского Союза, здоровается с ним за руку после его приезда из Москвы и говорит:

   — Врангель хозяйничает в Крыму, пора бы ему крылья подрезать, а главком Каменев всё ещё размышляет, как это сделать.

   — А ты чего ждёшь, Александр Ильич? — сурово спросил его Сталин. — Давно бы мог и сам разбить Врангеля.

Сталин уехал из Москвы в те дни, когда там политические мужи обсуждали предложение Троцкого о смещении командующего фронтом Егорова за «неудачи Красной Армии в Крыму».

   — Ты, Иосиф, наверное, слышал в столице, что над моей головой занесли меч? — спросил он.