Жезл маршала. Василевский

Кажется, только сейчас Молотов «прозрел», он оценил всё то, что задумал вождь. Он уже был согласен со Сталиным, сказал, что оба эти мероприятия, безусловно, вызовут в стране и за рубежом политический резонанс.

   — Но надо ли рисковать? — Молотов смотрел на своего патрона не мигая.

   — Надо, Вячеслав! — громче обычного произнёс Сталин. — Война — это всегда риск! Этим парадом я хочу дать знать нашим друзьям и врагам, что Москва, столица Советского государства, живёт, дышит, она сражается с фашистами. Так что решено — быть военному параду! — Он взглянул на Берия: — И тебе есть работа, Лаврентий. О готовящемся военном параде никому не должно быть известно, кроме маршала Будённого и генерала Артемьева. С ними я сегодня сам переговорю. А ты, Вячеслав, вместе с Маленковым поможешь мне подготовить доклад на торжественном собрании. Тезисы я уже набросал...

   — Я готов, Иосиф! — живо отозвался Молотов.

   — И я тоже, — добавил Маленков.

Ноябрь наступил холодный и вьюжный. Весь день сыпал снег, а под вечер подул ледяной ветер, и когда Василевский возвратился в Генштаб, он изрядно продрог. Он снял шинель, потом закурил. Раза два глотнул дым и почувствовал, как потеплело на душе. И вдруг его ужалила тревожная мысль: как там Катюша, как сынок? Что-то молчат, хотя жена обещала сразу же написать ему. Нет весточки и от Юры. Не запретила ли Серафима ему писать? «Да нет же, Серафима на такое не способна, — упрекнул он себя. — Тогда что мешает сыну сесть за стол и черкнуть мне пару строк? А возможно, Юра устраивается на работу? Парень взрослый, вот-вот его призовут на военную службу. Зря не поговорил с ним, может, он захочет пойти в военное училище?..»

В дверях вырос маршал Будённый.

   — Привет, Александр! — воскликнул он. — Как поживаешь? — Маршал сел в кресло. — Скажи, зачем меня вызвал с фронта Верховный? Хотя бы намекни мне. — Он крутнул ус.

   — Вам об этом скажет Верховный, — улыбнулся Александр Михайлович.

   — Хитёр ты, Саша! — Будённый встал. — Пойду к Верховному...

Вскоре маршал вернулся.

   — А вот и я, — бросил он с порога. — Теперь могу сообщить, какое я получил задание от Верховного...

   — Принимать военный парад на Красной площади? — прервал его с улыбкой Василевский.

   — Так ты об этом знал?! — воскликнул Будённый.

   — Знал, Семён Михайлович, и даже подготовил список тех воинских частей, которые примут участие в параде. — Он отдал маршалу листок. — Такой же список есть у генерала Артемьева. Вы поедете к нему?

   — Я уже звонил в штаб Московского военного округа, через час мы с ним встречаемся и всё обсудим в деталях.

Зазвонил телефон. Василевский взял трубку. Говорил Сталин.

   — Я жду вас...

   — Еду, товарищ Сталин. — Василевский, положив трубку, взглянул на Будённого: — Вот видите, Семён Михайлович, даже не могу с вами поговорить, снова меня требует Верховный. А ведь утром я у него уже был...

   — Дерзай, Александр, на то и поставлен у руля Генштаба! — улыбнулся маршал.

   — Разрешите, товарищ Сталин? — Василевский прикрыл за собой двери.

   — Проходите, пожалуйста, и садитесь. — Сталин жадно глотал горьковатый дым, потом загасил трубку. — Маршал Будённый был у вас?

   — Был. Все вопросы мы с ним решили. Он просил дать на военный парад побольше танков, и я уже знаю, где их взять, даже успел переговорить с танкистами.

   — А как насчёт просьбы Жукова дать ему ещё хотя бы две армии?

Василевский сказал, что две армии уже формируются и будут готовы прибыть на Западный фронт в конце ноября, а возможно, на неделю раньше. 1-ю ударную армию направят в Яхрому, а 10-я армия сосредоточится в районе Рязани.

   — Жукова я об этом предупредил, — подчеркнул Василевский. — Держу с ним постоянную связь.

   — Это хорошо. — Сталин подавил невольную улыбку и вдруг спросил: — Где вы были в три часа ночи?

   — Спал. Вы же мне предоставили отдых с трёх часов ночи и до десяти утра, — ответил невинно Василевский и отвёл глаза в сторону.

   — Вы не отдыхали, — сурово заметил Сталин. — Я звонил вам, дежурный сказал, что вы спите. Тогда я попросил разбудить вас и пригласить к телефону. И что же дежурный? Он признался, что вы на узле связи и ведёте переговоры с Западным фронтом.

   — Виноват, товарищ Сталин, я и вправду вёл переговоры, — покраснел Василевский. — Это было крайне необходимо, мне звонил Жуков...

Сталин подошёл к нему так близко, что Александр Михайлович увидел на его лице оспины.

   — Значит, вы ночь не спали? — усмехнулся он, но в его глазах не было упрёка, они светились добродушно, со смешинкой.

   — Не удалось сомкнуть глаз хотя бы на час, — признался Василевский. — Я звонил на фронт, мне звонили, потом готовил директиву... Людей в моей оперативной группе мало, а дел у нас по горло.

Сталин разочарованно вздохнул:

   — Я сразу заметил, что вы очень переутомились. Лицо осунулось, пожелтело. Нет, так дальше дело не пойдёт. — Он подошёл к столу, нажал на кнопку звонка, и тотчас вошёл Поскрёбышев. — Свяжитесь с начальником Главного сануправления наркомата и уточните, можно ли в санатории «Архангельское» обеспечить хороший отдых в эту ночь товарищу Василевскому.

Поскрёбышев минут через пять снова вошёл в кабинет и доложил Сталину:

   — Санаторий готов принять генерала Василевского!

Сталин взглянул на Александра Михайловича:

   — Немедленно отправляйтесь в санаторий и до утра поспите.

Василевский поспешил в Генштаб. Каково же было его удивление, когда он увидел начальника Главного санитарного управления генерала Смирнова!

   — Вы ко мне, Ефим Иванович? — спросил он.

   — Мне приказано доставить вас в санаторий «Архангельское». Вы в курсе?

   — В курсе, Ефим Иванович! — Александр Михайлович быстро оделся. — Я готов!

Всю ночь Василевский спал как убитый. Никто его не будил, никто не тревожил. В санатории о нём хорошо позаботились.

Утром, как всегда, он прибыл на доклад к Верховному.

   — Ну как, отдохнули? — весело спросил Сталин. — Значит, сил набрались?..

На рассвете 7 ноября Василевского разбудил телефонный звонок. «Наверное, Катюша...» — пронеслось в голове. Он вскочил, схватил трубку и услышал далёкий, слегка приглушённый голос Юрия:

   — Привет, папа! Я тебя разбудил? Мы долго ждали, пока нам дали Москву. Как ты поживаешь? Алло, ты меня слышишь?

   — Всё хорошо, сынок! — отозвался Александр Михайлович, чувствуя, как от волнения заколотилось сердце. — Правда, много работы. У нас тут в столице тревожно...

   — Папа, а я уже работаю на Новотрубном заводе!

   — Да? Вот здорово! Кем же работаешь?

   — Учеником слесаря. Кое-что наш завод делает и для фронта, так что и я сражаюсь с фашистами. По тебе очень скучаю. Может, хотя бы на денёк-два приедешь к нам в гости?

   — Что ты, Юра, у меня столько дел!.. Скажи, сынок, как у вас с питанием? Денег прислать?

   — Не надо, папа, у нас всё есть. Мама тоже работает, получает зарплату... Ладно, папа, береги себя. Мама тут рядом, даю ей трубку!

   — Привет, Серафима. Как ты? — У Василевского вдруг появилось ощущение тревоги за бывшую жену: всё ли у неё там есть и как она себя чувствует.

   — Здравствуй, Саша! — отозвалась Серафима. Голос звонкий, какой-то шальной. — Ты спрашиваешь, как я? Отвечу: пока замуж не вышла, никак не найду себе человека по душе. А так всё хорошо.

«И тут меня уколола», — грустно подумал Василевский.

   — Ты всё шутишь... Скажи, как Юра?

   — По тебе скучает, но здесь я ничем не могу помочь ему... Ты дома один или у тебя под боком Катюша?

   — Она со мной, — съязвил Александр Михайлович. — Игоря оставила в посёлке Чебаркуль, а сама прикатила сюда. Видишь ли, она и дня не может без меня прожить!

   — Шутить изволите, товарищ генерал! Я тебе не верю, — зло добавила Серафима.

   — Время закончилось, выключаю! — раздался на линии голос телефонистки.