Маршал Конев

Под утро, совершенно измученная, уже не способная двигаться, остановилась на околице раскинувшегося на взгорье села, не решаясь войти в него и в то же время понимая, что одна, без помощи людей, пропадёт. Она легла на мокрую от росы траву и, прижавшись всем телом к прохладной земле, замерла, отдаваясь неясному чувству избавления от пронёсшейся беды. Что делать дальше, пока не знала и не находила сил даже думать об этом.

Наташа понимала, что у неё остался единственный выход — идти к людям. Но без оружия. Тогда женщина может сойти за беженку, каких немало скитается по военным дорогам. Да, так и надо поступить...

Силы постепенно возвращались, и она, с трудом выкопав ножом ямку, спрятала автомат. Затем сделала пометку на стоявшей поодаль берёзе и воткнула нож в землю так, чтобы чуть виднелась его рукоятка: на всякий случай — вдруг потребуется.

Подготовившись таким образом, Наташа медленно поднялась по косогору, подставив лицо тёплым лучам солнца. Первый дом она миновала, а у второго остановилась, увидев выходившую из калитки женщину. Наташа подошла к ней и скорбным голосом сказала, что ищет приюта: ещё в начале войны при эвакуации потеряла сына и теперь, пока безуспешно, всюду разыскивает его... Произнеся эти слова, Наташа вдруг осознала, что её могут быстро изобличить во лжи: ведь ей едва исполнилось двадцать лет и ни о каком сыне-подростке не могло быть и речи. Но, видимо, она так постарела и изменилась, что рассказ её не вызвал сомнений. Хозяйка встретила её доверчиво, пригласила в дом, напоила горячим чаем. Успокоившись, Наташа более подробно поведала о себе. Разведчица убедилась в том, что легенда оказалась удачной, а потому, наверное, хозяйка предложила ей остаться у неё под видом родственницы, тем более что сестра её пропала в начале войны и вполне могла сейчас возвратиться. Наташа с благодарностью приняла предложение и прожила в гостеприимном доме почти неделю. Однако всё это время её тревожила мысль: она не имеет права так праздно тратить время, а обязана что-то делать для выполнения задания, должна найти партизан, а через них установить связь со штабом Конева. И Наташа ушла искать свою военную судьбу.

Сначала показалось, что ей повезло: она вышла на тех, кто пообещал связать её с партизанами. Девушка поверила и пошла на намеченную встречу. Однако что-то беспокоило разведчицу, пока она шла в сопровождении связного на только ему известную явку. И может, потому, что сопровождавший не понравился с первого взгляда: тяжёлые, будто свинцом налитые, глаза, скрипучий, неприятный голос. Дорогой Наташа старалась убедить себя в том, что её попутчик мог пережить какую-то личную драму, замкнуться в себе, обозлиться на кого-то: жизнь партизанская трудная и опасная.

Наконец Круглову привели в землянку, где она немного успокоилась, ощутив атмосферу заинтересованности и доверия. Принимавший её представитель партизанского командования, как он себя отрекомендовал, был вежлив и подчёркнуто обходителен. Он подробно расспрашивал Наташу, выражал готовность помочь. Но, судя по всему, его интересовал главный вопрос: может ли она выйти на связь с фронтом и есть ли у неё для этого соответствующий шифр. Что же касается разведывательных данных о противнике, то он выражал готовность снабдить разведчицу достоверными сведениями.

В тот день впервые за многие недели Наташа облегчённо вздохнула, почувствовав, что есть всё же справедливость на земле.

На другой день отношение вдруг резко переменилось. Её грубо подняли с койки и приказали следовать к начальству. В землянке она увидела того же «представителя партизанского командования», но на этот раз в форме немецкого офицера.

— От имени германского командования, — потребовал он, — я жду чистосердечных признаний. Кто и с какой целью вас послал? К кому вы шли? Партизанские явки, пароль, шифр...

— Что это значит?! — воскликнула Наташа. — Проверка или ловушка?!

— Не то и не другое, — резко ответил немецкий офицер. — Просто партизаны бывают разные. Мы представляем организацию украинских националистов под предводительством Бандеры. Мы активно сотрудничаем с немецкими войсками в целях разгрома Красной Армии и объявления Украины самостийной. Советую вам присоединиться к нам.

Наташа инстинктивно отступила к двери.

— Родиной я не торгую, — ответила она.

— Молчать! — крикнул офицер. — Отвечать только на мои вопросы.

С этой минуты в жизни Наташи начался кромешный ад. Допросы следовали один за другим. Её били и запугивали, утверждая, что она уже изменила своей родине, рассказав Стасику — так называли допрашивавшего её офицера — о своём задании. С завязанными глазами девушку перевозили из одного места в другое, и всюду повторялось одно и то же: допросы, побои, угрозы и новые провокации. Она поняла, что её хотят лишить воли к сопротивлению, сломать физически. И Наташа решила держаться во что бы то ни стало. В старом, вонючем сарае, куда её, лишённую сил, бросили после очередного допроса, к разведчице Вдруг подполз, судя по голосу, совсем молодой парень.

— Слушай, — полушёпотом заговорил он, — надо бежать. Нас двое. Легче...

Наташа резко оттолкнула непрошеного собеседника, не дав ему договорить фразу:

— Уйди, провокатор!

Парень не обиделся. Через некоторое время, несмотря На протесты Наташи, вновь подвинулся к ней и более решительно сказал:

— Ты что? Совсем свихнулась, что ли? Не можешь логически мыслить? Я дело говорю. Может быть, для нас с тобой это последний шанс. Пойми это! Не сердись, подумай...

— Уйди, — молила Наташа.

После всего, что произошло, она перестала верить кому бы то ни было. Это понимал, видимо, и парень, оказавшийся с ней в одном сарае. Он отполз в сторону и на какое-то время замолк. В наступившей тишине за стеной отчётливо слышались шаги часового. Наташа прикрыла глаза, но уснуть, Несмотря на крайнюю усталость, она не могла. Тело ныло от побоев, было трудно дышать. И всё же Круглова пыталась спокойно обдумать положение и что-то предпринять. После всего того, что с ней произошло, она замкнулась, ушла в себя и оказалась одна-одинёшенька во враждебном мире. За последнюю неделю юная разведчица уже жестоко ошибалась дважды. Что это? Её неопытность, невезение или стечение обстоятельств? А может быть, и то, и другое, и третье? Вправе ли она теперь кому-либо доверять? И что изменится от того, поверит она на этот раз или не поверит? Если не поверит, то шанса вырваться из этого ада действительно уже не будет. Но может оказаться и другое: она попадёт к настоящим друзьям. Ещё одна провокация ничего не изменит в её и без того бедственном положении. А если упустит возможность вырваться на волю, то конец всем её надеждам и мечтам.

Как только стемнело, парень снова приблизился к Наташе.

— Постарайся уснуть, — сказал. — Нам надо сберечь силы для побега. Поверь, я такой же страдалец, как и ты, и ищу спасения. Слышишь?

— Да, — через силу прошептала Наташа.

Она долго ещё лежала, прислушиваясь к шорохам ночи, и думала о том, правильно ли понял её парень: прозвучавшее «да» — согласие на побег, или знак доверия, или только подтверждение, что она слышит его? Наташа задремала, но вскоре встрепенулась от осторожного толчка в плечо.

— Пора! — тихо, но решительно сказал парень. Наташа машинально подчинилась. Поднялась, встала к стене, дожидаясь, пока парень отодвинет заранее оторванные и едва державшиеся доски сарая. Затем шагнула вслед за ним в образовавшийся проход и беззвучно выполняла все его приказания. Она всё ещё не верила в реальность избавления от свалившейся на неё беды, но слушала все команды и покорно исполняла их.

Способность понимать происходящее Наташа обрела лишь после того, как, сняв часового, парень вернулся к ней и сказал:

— Возьми автомат. Пойдём к лесу. Не отставай. Будь внимательна: поглядывай, нет ли погони.

До леса они добрались без приключений. Но у первого же дерева последние силы оставили её. Сказались чрезмерное нервное напряжение, усталость, перенесённые страдания, муки и голод. Она упала на мягкую землю, и ничто не могло сдвинуть её с места.