Маршал Конев

По дороге к дому они говорили главным образом об успехах наших войск. Заведующий, представившийся Николаем Борисовичем Затылкиным, сокрушался, что тяжёлое ранение не позволило ему вернуться к боевым друзьям.

— Наши теперь идут вперёд, — говорил он, — а я-то вот тут, как тыловая крыса. А ведь как хотелось вместе со всеми громить врага! Не глядите, что я низенький. Все великие люди были небольшого роста. Суворов, например, Наполеон, Жуков...

Галя не поняла, к чему это сказано, и промолчала. Затылкин почему-то извинился и предложил обращаться друг к другу без лишних формальностей — на «ты».

— Конечно, — согласилась Галя. — Меня в цехе никто на «вы» не величает.

— Я буду просто называть тебя Галей. Хорошо? А меня можно звать тоже просто — Колей или Николаем, как захочешь.

— Ладно, — сказала Галя. — А ты на каком фронте был? — машинально спросила она и почувствовала себя как-то неловко. Всё-таки обращение на «ты» по отношению к незнакомому мужчине смущало её.

— На Первом Украинском, — охотно ответил Затылкин.

— Ой! — невольно воскликнула Галя. — А у меня там друг воюет. Очень хороший друг. Он писал, чтобы я следила: где будет Конев, там, мол, и он.

— Вот видишь, какое совпадение! — живо отозвался Затылкин. — Вполне могли и встретиться. Но ведь ни он меня не знает, ни я о нём ничего не слыхал до сих пор. Так и разошлись бы. А теперь мне фронта уже не видать. А то бы привет передал с удовольствием.

Галя с любопытством посмотрела на нового знакомого. Действительно, он невысокого роста, гладенький, пышненький, как баклажанчик. И лицо какое-то неопределённое, плоское, с округлыми линиями — глядишь, а задержаться не на чем. Кто он такой, что у него на уме, искренен или лукав — по лицу, по манере поведения ничего не определишь.

Они подошли к Галиному дому, и она стала прощаться.

— Разреши и мне зайти, чайку попьём? — вдруг предложил Затылкин. — У меня сахарок с собой есть. И немного колбаски.

Затылкин открыл коричневый пузатенький портфель и вынул завёрнутые в газету несколько кусков сахару и почти полкруга копчёной колбасы. Такого чуда Галя давно не видела. Она знала, что дома у неё нет ничего, даже крошки хлеба. Но какая-то дрожь прошла по её телу, и она, отстраняясь, решительно сказала:

— Нет, нет. Уже поздно. Мне завтра в утреннюю смену.

— Ну что ж, тогда в другой раз, — как о чём-то решённом сказал Затылкин и спрятал всё в портфель. — За мной никуда не надо ездить. Я тут. Всегда под рукой. Было бы твоё желание... До встречи.

Галя торопливо вбежала по деревянному крылечку, открыла дверь в комнату и, не зажигая света, подошла к окну. Чуть отдёрнула занавеску и выглянула на улицу: Затылкин всё ещё стоял у подъезда. Гале не видно было выражения его лица, но она вдруг ясно представила себе его капризно сжатые губы и полные неопределённости глаза. И ей стало жаль его. Почему бы и не пригласить человека? Может, он одинок, честен, может, страдает... Конечно, не допустила бы ничего липшего: разве она не умеет владеть собой? Зато впервые за столько военных лет наелась бы досыта...

Она дождалась, когда Затылкин, покачав головой, махнул рукой и зашагал дальше по улице. Пузатенький портфель бил его по коленям, мешал идти.

Она порылась в шкафчике и достала несколько оставшихся от завтрака картофелин. Запила их горячим чаем на смородиновом листе, запасы которого сохранились у неё ещё с осени, и тоскливо разобрала кровать. Уснула девушка сразу, так как устала за день, а молодые силы нуждались в восстановлении.

На другой день она не удержалась и рассказала своей не такой уж и близкой, но, пожалуй, единственной приятельнице Клаве о неожиданной встрече с новым завмагом и о том, чем всё кончилось.

— Дура, — решительно заявила Клава.

— Да ты что! — обиделась Галя. — Что ты ругаешься-то. Не думай, между нами ничего не было. Ничего дурного.

— Ещё раз дура, — бросила Клава. — Какое мне дело до того, произошло между вами что-то или нет? Ты упустила верный шанс. Сейчас мужики ценятся, особенно те, у которых руки-ноги целы и ещё кое-что имеется...

— О чём ты говоришь, Клава? Ведь знаешь же, у меня есть жених. Он на фронте. Разве я могу?..

— «Жених»! «На фронте»! — презрительно бросила Клава. — А вернётся он, твой жених-то? Ах, ты не знаешь! А если не вернётся? Пришлют тебе извещение, какие многим приходят: «Пропал без вести» или, хуже того: «Пал смертью...». И будешь куковать — ни жена, ни вдовушка.

— Нет, так нельзя, Клава. Это же безнравственно, — сказала Галя и решительно оборвала разговор.

Но когда через неделю Затылкин вновь вроде бы случайно встретился на пути, Галя искренне обрадовалась. Он вновь проводил её до дома, развлекая вполне приличными И довольно смешными анекдотами. И когда он опять спросил, не зайти ли ему выпить чайку, она уже не возражала, лишь смущённо сказала: 

— У меня ведь ничего, кроме воды и чайника, нет.

— А посуда хотя бы найдётся? — спросил Затылкин улыбаясь.

— Посуда есть, — сдержанно ответила Галя.

— Тогда пошли, — решительно подхватил её под локоть Затылкин. — Остальное приложится. — И он выразительно посмотрел на свой портфель.

Открыв дверь в свою комнату, Галя извинилась, что не успела навести порядок.

— С утра спешу на работу, — сказала она, оправдываясь. — А прихожу поздно, уставшая, вот и откладываю уборку на потом.

Затылкин добродушно улыбнулся:

— Что ты? Очень уютное гнёздышко. А в порядок мы его приведём со временем. Пока надо подкрепиться. — И он, шустро доставая из портфеля и выкладывая на стол продукты, приговаривал: — Я сегодня целый день в бегах. Признаться, не успел как следует в обед заправиться. Придётся наверстать упущенное у тебя.

На столе появились сыр, колбаса, банка тушёнки, пачка настоящего индийского чая, батон белого хлеба.

— Ой, — не удержалась Галя, — где же ты достаёшь такое богатство?

— Ловкость рук, и никакого мошенства! — рассмеялся Затылкин. — А по правде сказать — я ведь снабженец. Само собой кое-что перепадает. Не всегда успеваю перекусить, но запасец ношу с собой неизменно. Вот и пригодился.

Галя стала подогревать чайник, предоставив Затылкину возможность заняться сервировкой стола.

Потом они с наслаждением ели бутерброды с колбасой, которая будто специально для Гали источала необыкновенно приятный, головокружительный запах. За разговорами о фронте, трудностях военной жизни и о близкой, такой желанной победе, когда можно будет наконец-то вздохнуть свободно и насладиться мирной жизнью, время прошло незаметно. Галя убрала со стола, завернула в газету оставшиеся бутерброды, хотела опустить пакет в портфель, но Затылкин остановил её:

— Оставь себе. Я ещё раздобуду.

Галя нерешительно положила пакет на край стола.

Когда прощались, Затылкин обнял её, и Галя увидела совсем близко его влажные губы. Она отстранилась:

— Нет, нет. Это ни к чему. Зачем омрачать нашу хорошую встречу.

Затылкин не настаивал. Пожал руку, поблагодарил, как он выразился, за тёплый приём, приятную беседу и вышел, часто перебирая короткими ножками. На них Галя обратила внимание совершенно случайно, потому что боялась: если она взглянет в глаза Затылкину, он поймёт это как согласие. Поэтому она смотрела вниз, и семенящая походка Затылкина показалась ей забавной. Он семенил как стреноженный.

И тут же она подумала о том, что поступает неправильно, изменяет Коле Паршину, и жизнь заносит её куда-то совсем в другую сторону. Нехорошо это. Нехорошо. Дурно...

Наутро Галя опять рассказала о своих переживаниях Клаве.

— Удивляюсь, — говорила Клава, уставившись на Галю вишнёвыми глазами. — Ей преподносят на блюдечке счастье, а она ещё кочевряжится. Ноги ей, видите ли, не понравились... Да ты балеруна выбираешь, что ли? Для мужчины главное голова, способность добыть деньги и ещё кое-что, а не ноги. А длинные ноги нужны тем, кто жёнам своим изменяет, чтобы, когда застукают в чужом доме, поскорее удрать. Нам же с тобой что надо? Кормит — и слава Богу. А то ведь и собственные ноги перестанут носить.