Драгоценнее многих

нием мимоходом показанных безграмотными цирюльниками нескольких внутренностей на одном-двух публичных вскрытиях».

Да, в Париже они изрезали немало мертвых тел, выкраденных на кладбищах. Правда, Мигель лишь однажды осмелился принять участие в рискованном ночном походе на погост, впоследствии Везалий, как правило, отправлялся за добычей вдвоем со студентом Матеусом Терминусом, но на тайные вскрытия обязательно звали Мигеля. Именно там они сделали свои первые наблюдения и усомнились в правоте Галена. Особенно трудно было Везалию, преклонявшемуся перед именем пергамского старца; но истина оказалась выше авторитета, и сегодня Андрей прямо пишет:

«Нам стало ясно из внимательного чтения Галена, что сам он никогда не вскрывал тела недавно умершего человека».

Книги, наваленные на столе, мешали Мигелю, он, не глядя, спихнул их на пол. Весь стол заняла громада везальевского тома. Мигель двумя руками перекладывал огромные листы (без малого семьсот было их в книге), прочитывал набранные курсивом сноски, примечания и обозначения тем, подолгу рассматривал гравюры, исполненные одним из лучших художников Италии – Стефаном Калькаром.

Какая бездна таланта вложена в эту книгу, но вдвое больше потрачено труда – тяжелого и порой опасного. Сотни вскрытий, а ведь любая царапина во время исследования может стоить анатому жизни. Да и вообще, как он сумел получить разрешение церкви на эту работу? Сколько денег истратил на панихиды по казненным, на взятки и подарки святым отцам! И сколько при этом нажил смертельных врагов, и в церкви, и среди своих товарищей докторов.

Внезапно Мигель до ужаса зримо представил, что ждет впереди Андрея. Клевета, доносы, холодное внимание инквизиции и закономерный печальный конец.

Мигель с грохотом захлопнул книгу, открыл ее с конца. Там должен быть индекс. Скорее узнать, что пишет Андрей о душе, ведь именно в этом, самом важном для Мигеля пункте легче всего найти ересь. Хотя, кажется, в этом вопросе осторожность не изменила Везалию: всего четыре пункта, с виду вполне безобидных – где изготовляется животная душа; как животная душа движется по сосудам; движение влаги сердца приводит в движение душу; сердце – источник жизненного духа. Все это пребывает в согласии с любезным сердцу Аристотелем. Андрей остался прежним, он принимает на веру, что не может исследовать ножом.

Мигель открыл книгу на том месте, где говорилось о сердце и душе. Для этого опять пришлось встать и перекладывать бумажные пласты двумя руками. Первое, что он увидел там, было название темы: «медику надо размышлять о свойствах и местопребывании души».

«Я совсем воздержусь от рассуждения о видах души и об их вместилищах, – Мигелю казалось, что он слышит звонкий, порой срывающийся голос Андрея, – дабы не натолкнуться на какого-нибудь цензора ереси, потому что в настоящее время, особенно у наших соотечественников, встретишь самых истинных судей по вопросам религии, которые, лишь только услышат, что кто-либо, занимаясь вскрытиями тел, пускается в рассуждения о