Столетняя война (ЛП)

— Так и есть, — ответил Хук.

— Без моего благословения? — с удовольствием откликнулся Ланферель и обернулся к Мелисанде: — Не забыла про налатник, что я тебе дал?

— Нет.

— Будет битва — надень, — напомнил француз.

— Неужели он меня спасет? — с горечью отозвалась девушка. — В Суассоне даже ряса послушницы меня не защитила!

— К черту Суассон, детка, — отмахнулся Ланферель и кивнул на медленно движущуюся грязную колонну: — Что было в Суассоне, случится теперь и с ними, англичане обречены! А я тебя спасу.

— Для чего?

— Для той судьбы, которую тебе назначу. Ты глотнула свободы, и куда она тебя завела? — Ланферель белозубо улыбнулся. — Может, забрать тебя прямо сейчас? Пока мы не перерезали все английское войско?

— Я останусь с Николасом, — ответила девушка.

— Ну и оставайся с проклятыми англичанами, — бросил Ланферель. — А когда твоего Николаса прикончат, я тебя заберу.

Француз развернул жеребца и, обменявшись последними словами с сэром Джоном, поскакал на юг.

— Проклятые англичане? — переспросил Ник.

— Так вас называют французы, — ответила Мелисанда и взглянула на сэра Джона: — Мы и вправду обречены?

Командующий невесело усмехнулся:

— Все зависит от того, нагонит ли нас французская армия, а если нагонит — сумеет ли победить. Пока что мы живы.

— Неужели нас догонят?

Сэр Джон указал на север.

— Французы шли по северному берегу, чтобы не дать нам переправиться, и теснили нас туда, где ждет большая армия. А здесь река сворачивает к северу. Длинным изгибом. Мы спокойно срежем путь по долине, а французам придется огибать излучину. На это уйдет три-четыре дня, а мы подойдем к реке уже завтра! Никаких французов на северном берегу еще не будет. И когда найдем брод или, паче чаяния, мост — тут же переберемся через Сомму и поскачем к харчевням Кале. Мы будем уже дома!

Однако на следующий день англичане прошли даже меньше обычного. Травы для лошадей уже не было, овса тоже, и каждый день все больше всадников спешивались и вели ослабших коней в поводу. Маленькие городки — подобные тем, что в первую неделю давали войску продовольствие, — захлопывали ворота перед носом врага и отказывали в помощи, зная, что англичанам некогда штурмовать городские стены, даже изрядно обветшалые. Глядя вслед уныло удаляющейся колонне, горожане молили Бога послать смерть обессиленному врагу.

Гневить Бога Генриху не хотелось. И потому за день до ухода с плато обратно в долину Соммы, когда кто-то из местных священников заявил о пропаже дарохранительницы, король приказал войску остановиться. Сентенары и винтенары получили приказ обыскать людей.

Пропавшая дарохранительница — сосуд из позолоченной меди, в котором хранились освященные облатки для причастия, — явно не имела большой ценности, однако Генрих вознамерился ее найти.

— Наверняка ее стянули ради хлеба, — предположил Том Скарлет. — Облатки сожрали, а сосуд выкинули.

— Ну что, Хук? — требовательно спросил сэр Джон.

— Ни у кого из наших нет.

— Какая-то вшивая дарохранительница! — прорычал командующий. — Чума ее побери! Так, святой отец?

— Как скажете, сэр Джон, — отозвался отец Кристофер.

— Из-за одной паршивой жестянки рисковать тем, что французы нас догонят!

— Если найти пропажу, Господь нас наградит, — уверил отец Кристофер. — Глядите, Он уже прекратил дождь!

С началом поисков дождь и вправду перестал, и слабые лучи солнца, с трудом пробивающиеся сквозь пелену туч, заиграли на раскисшей от влаги земле.

А потом нашлась дарохранительница.

Ее спрятали в рукав куртки кого-то из лучников — запасной куртки, свернутой и притороченной к луке седла, хотя сам лучник клялся, что и куртку, и дарохранительницу видит впервые.

— Виновные всегда отпираются, — склонился к Генриху королевский капеллан. — Повесьте его, государь.

— Повесим, — с готовностью согласился король. — Пусть все видят! Вот что будет с теми, кто согрешит против Бога! Повесить его!

— Нет! — крикнул Хук.

Потому что лучником, стоявшим перед королем и свитой, был его брат Майкл.

Которого ждала веревка.

Королевская стража подтащила Майкла к подножию старого вяза, где, не сходя с коней, уже ждали король с придворными. Здесь же стоял и деревенский священник, заявивший о пропаже дарохранительницы. Войско, которому велели присутствовать, обступило вяз широким кругом, хотя задним не удавалось разглядеть происходящее из-за спин тех, кто оказался в первых рядах. Два стражника в кольчугах, покрытых налатниками с королевским гербом, вытолкали к дереву Майкла. Руки ему связали, хотя он, ошеломленный и сбитый с толку, и не думал сопротивляться.

— Нет! — снова крикнул Ник.

— Заткнись! — рявкнул Томас Эвелголд.

Слышал король возглас Хука или нет — он не показал вида: непреклонное, словно высеченное из камня лицо не дрогнуло.

— Он… — начал было Хук, пытаясь объяснить, что его брат неспособен украсть, но Эвелголд, мгновенно развернувшись, двинул кулаком Хуку в живот так, что у того перехватило дух.

— В следующий раз сломаю челюсть, — пообещал Эвелголд.

— Мой брат… — прохрипел Хук, пытаясь вздохнуть.

— Заткнись! — прорычал из переднего ряда сэр Джон.

— Ты оскорбил Господа и подверг опасности все войско! — хрипло выговаривал Майклу король. — Разве можно надеяться на Божью помощь, если мы нарушаем Его заповеди? Из-за тебя в опасности судьба всей Англии!

— Я ничего не крал! — взмолился Майкл.

— Из чьего он отряда? — спросил Генрих.

Сэр Эдвард Дервент выступил вперед.

— Из лучников лорда Слейтона, государь, — ответил он, склоняя седеющую голову. — Я не верю, что он вор.

— Дарохранительница была у него?

— Ее нашли среди его пожитков, — осторожно ответил сэр Эдвард.

— Куртка не моя, государь! — вставил Майкл.

— Ты подтверждаешь, что дарохранительница найдена среди его вещей? — не отступал король от сэра Эдварда, не обращая внимания на юного светловолосого лучника, упавшего на колени.

— Да, государь, хотя я не знаю, как она туда попала.

— Кто ее обнаружил?

— Я, государь, я! — Сэр Мартин в заляпанной грязью рясе, утерявшей всякий цвет, выбрался из толпы и бухнулся на одно колено. — Он хороший мальчик, государь, и добрый христианин.

Сэр Эдвард, превозноси он Майкла хоть целый день, не поколебал бы короля ни на миг, однако слово священника весило больше. Генрих подобрал поводья и склонился с седла.

— Ты утверждаешь, что он не брал дарохранительницу?

— Он… — заикнулся было Хук, но тут же, получив от Эвелголда кулаком в живот, согнулся пополам.

— Дарохранительницу нашли в его вещах, государь, — заявил сэр Мартин.

— Значит?.. — Король в замешательстве осекся: священник, только что высказавшийся в защиту Майкла, теперь отстаивал обратное.

— Сосуд найден среди его вещей, государь, это неоспоримо, — самым скорбным тоном произнес сэр Мартин. — Его деяние повергает меня в печаль, наполняет горечью сердце.

— И приводит меня в ярость! — бросил Генрих. — И кроме того, навлекает на нас Божий гнев! Мы рискуем потерять Его благоволение из-за какой-то медной безделицы! Повесить лучника!

— Государь! — воскликнул Майкл, но не увидел ни жалости, ни сочувствия — ни надежды. Петлю набросили ему на шею, и двое стражников потянули конец веревки, перекинутой через сук.

Брат Ника, хрипя и задыхаясь, отчаянно забился, но мало-помалу метание перешло в дрожь и судороги, хрип сменился резкими всхлипами и затем окончательно стих. Все заняло двадцать минут, король следил за каждым движением и, лишь убедившись, что вор больше не дышит, отвел взгляд от тела. Сойдя с коня, он на глазах всего войска преклонил колено перед изумленным деревенским священником и громко обратился к нему по-английски, хотя тот явно не понимал чужого языка.

— Мы испрашиваем прощения у тебя и у всемогущего Бога! — Генрих, держа дарохранительницу обеими руками, протянул ее напуганному священнику. Тот взял сосуд дрожащими пальцами, на лице проступило удивление: наполненная королевскими монетами дарохранительница оказалась много тяжелее, чем обычно.