Столетняя война (ЛП)

— Майкл будет с вами, — громко объявил Хук. — Сэр Джон Корнуолл велел передать, что мой брат под его защитой.

Сэр Джон такого, конечно, не говорил, но никто из людей лорда Слейтона об этом не узнает.

Том Перрил издевательски хмыкнул, однако промолчал. Уильям Сноболл, подойдя, остановился напротив Хука.

— Его никто не тронет, — подтвердил он.

— Никто никого не тронет! — эхом отозвался чей-то голос.

У ворот стоял сэр Эдвард Дервент, начальник над лучниками лорда Слейтона, захваченный в плен во время налета на подкоп и освобожденный после сдачи города. Одетый в лучшие одежды — должно быть, присутствовал на королевском совете, — он вышел на середину двора.

— Никто никого не тронет! — повторил он. — Никаких драк между собой, биться будете с французами!

А как же домой? — озадаченно спросил Сноболл.

— Никаких «домой». Король желает войны, а желания короля должны исполняться.

— Мы остаемся? — недоверчиво переспросил Ник. — Здесь, в Гарфлёре?

— Нет, Хук, отправляемся в поход, — мрачно ответил сэр Эдвард, явно не одобряя такого решения. Однако королем был Генрих, а королевские желания, по словам самого же сэра Эдварда, должны исполняться.

Король желал воевать.

Значит, армия двинется дальше, в глубь Франции.

Часть третья

К реке мечей

Глава девятая

Тяжелые подводы было велено в путь не брать, а все необходимое тащить на себе, на вьючных лошадях и на легких повозках. Для быстроты передвижения, как объяснил сэр Джон.

— Гордыня, — позже сказал Хуку отец Кристофер. — Гордыня, и больше ничего.

— Гордыня?

— Тащиться обратно в Англию и предъявлять один Гарфлёр в оправдание потраченных денег? Королю такое не по нраву. Ему мало пнуть эту шавку Францию, надо еще накрутить ей хвост…

Шавка Франция пока дремала. Соглядатаи доносили, что вражеская армия растет, однако вокруг Руана стояла совершенная тишь. Поэтому король Англии решил показать миру, что поход от Гарфлёра до Кале его не страшит.

— Не так уж тут далеко, — объяснил своим людям сэр Джон. — Неделя пути.

— А какая нам польза от недельного похода по Франции? — спросил Хук отца Кристофера.

— Никакой, — честно ответил священник.

— Тогда зачем?

— Явить величие. Показать, что французы беспомощны.

— И при этом идти без подвод?

Отец Кристофер усмехнулся.

— Чтоб беспомощные французы нас не догнали. Вот был бы удар, а, Хук? Двести тяжелых подвод слишком замедлят путь, придется оставить их здесь. Только кони и шпоры, и дьявол раздери отстающих.

«Слушать меня! — вспомнил Хук голос сэра Джона, ворвавшегося в "Le paon" и грохнувшего рукоятью меча по пивной бочке. — Никто не спит? Все слышат? С собой брать еды на восемь дней! И все стрелы, сколько можете нести! Оружие, доспехи, стрелы и еда — больше ничего! У кого увижу что другое, кроме оружия, доспехов, стрел и еды, забью лишнее ему в брюхо и вытащу через зад! В походе идем быстро!»

— Все повторяется, — заметил отец Кристофер на следующее утро.

— Как так? — не понял Ник.

— Что ты знаешь из прошлого, Хук?

— Что моего деда убили и отца тоже.

— Как меня умиляют счастливые семьи! Нет, Хук, вспомни времена прадедов, когда королем был третий из Эдуардов. Он тоже приплыл в Нормандию и решил быстренько пройти маршем до Кале, да только его перехватили на полдороге.

— И убили?

— Боже милостивый, нет, конечно! Он побил французов! Про Креси-то ты слыхал?

— Еще бы! — Любой стрелок слышал о битве при Креси — битве, в которой английские лучники победили цвет французского рыцарства.

— Славная битва, в которой Бог был за англичан. Однако Господне благоволение переменчиво.

— Вы думаете, Он не за нас?

— Я подозреваю, что Он за победителей, Хук.

Ник, затачивавший на камне наконечники стрел, мгновение помолчал, обдумывая слова священника. Он вспомнил, как в детстве старики рассказывали о Креси и Пуатье, где на врага обрушивался ливень английских стрел, — и торжествующе поднял в руке узкий наконечник.

— Если встретим французов — мы победим, — убежденно заявил он. — Продырявим их доспехи стрелами.

— У меня есть горестное подозрение, что король думает так же, — мягко ответил священник. — Он и вправду верит, что Бог за нас. Его брат явно убежден в обратном.

— Который из братьев? — спросил Хук.

И герцог Кларенс, и герцог Глостер были здесь же, при войске.

— Кларенс. Он отплывает в Англию.

Ник нахмурился: многие говорили, что герцог Кларенс знает военное дело даже лучше старшего брата.

— А что герцогу за причина? — спросил Хук, оглядывая наконечник: отточенное долгими усилиями острие, когда-то заржавленное, теперь сияло чистым металлическим блеском. Хук смочил пальцы и расправил оперение стрелы.

— Подозреваю, что ему не нравится решение брата. Официально считается, что герцог нездоров, однако для больного он выглядел на редкость цветущим. Кроме того, если Генриха убьют, корона перейдет к Кларенсу.

— Нашего Гарри не убьют! — горячо возразил Хук.

— Попадись мы в руки французам — убьют запросто, — насмешливо отозвался священник. — Правда, Генрих все же слушается советов. Его убеждали возвращаться в Англию, он настаивал на походе к Парижу, в результате мы направляемся в Кале. И дай нам бог добраться до него раньше, чем до нас доберутся французы.

— Вы говорите так, будто мы удираем.

— Не совсем удираем. Но почти. Вспомни красавицу Мелисанду.

— Мелисанду? — озадаченно нахмурился Ник.

— Французы собрались у ее пупка, Хук, а мы засели на правой груди. Теперь наше дело — бежать до левого соска и надеяться, что к ложбинке между грудями французы подоспеют не раньше нас.

— А если успеют?

— Тогда ложбинка станет долиной смерти, так что молись, Хук, чтобы мы быстрее шли, а французы дольше спали.

— Не то время, чтоб думать об удобстве! — громыхал тогда в харчевне сэр Джон. — Нельзя везти стрелы в бочках, потому что бочки не на что грузить! И к черту кожаные диски! Вязать стрелы в пучки, поплотнее!

У стрел в пучках сомнется оперение, точный выстрел уже не сделаешь. Зато плотно связанные стрелы можно прицепить к седлу или нагрузить на вьючную лошадь, так что выбора не было. Стрелы вязали в пучки два дня: король велел брать все стрелы, какие есть, а это значило, что их будут сотни тысяч. Стрелами до отказа загрузили легкие повозки, которые предназначались в поход, но даже этого оказалось мало: всему войску, включая латников, было велено приторачивать вязанки стрел к задней луке седла. Пять тысяч лучников, выступивших в поход, за одну лишь минуту выпускают шестьдесят или семьдесят тысяч стрел, а за минуту ни одно сражение не выиграть.

— Сколько ни есть стрел — их все равно не хватит, — ворчал Томас Эвелголд. — Придется швырять во французов камнями.

В Гарфлёре оставили сильный гарнизон из трех сотен латников и почти тысячи лучников, хотя всех коней — за исключением вышколенных боевых жеребцов, принадлежащих латникам, — король велел взять в поход и нагрузить стрелами. Стрел в Гарфлёре тоже не хватало, однако новые защитники города со дня на день ожидали корабль со стрелами из Англии, где сейчас срочно тесали ясеневые древки, ковали наконечники и готовили оперение.

— Поход будет спешным! — зычно выкликал священник, который за день до выступления армии шествовал по Гарфлёру со свитком пергамента, останавливаясь на каждой улице и зачитывая королевский указ, чтобы довести королевскую волю до каждого. — Не растягиваться, не отставать! Собственность церкви священна! За расхищение церковной собственности — повешение! С нами Господь, мы должны показать, что владеем Францией по Его милости!

— Все слышали? — рявкнул сэр Джон, как только священник двинулся на следующую улицу. — Церковную собственность не трогать! Монашек не насиловать! Богу это не понравится, и мне тоже!