Сага о Хельги

– Нас слишком мало, чтобы удерживать все стены. Нам надо только удержать до подхода ярла ворота, чтобы враги наши не смогли укрыться в крепости. Потому следует нам опустить решетку, и всем подняться наверх. Коли сломают они ворота, тем хуже для них. У людей ярла Эйрика будет меньше препятствий, когда они здесь окажутся.

Так они и сделали и встали на стенах и на втором ярусе башни. В крепость, видно, был еще один, потайной, ход, потому как скоро русы и варяги появились внутри, а затем они взошли на стены и по стенам с двух сторон приблизились к башне. Снова началась схватка, и сначала на узких стенах людям Кетиля было легко обороняться, но потом во дворе крепости появились лучники, которые сбили викингов с боевого хода и заставили отойти внутрь. Здесь варягам пришлось остановиться, потому как от стрел теперь было мало проку, а слишком ретивых воинов, пытавшихся ворваться в башню, били мечами и копьями. Викинги закрыли тяжелые дубовые двери, что вели из башни на стены, и схватка ненадолго прекратилась. Внизу перед башней встал воин в серебристом шлеме и с головой медведя на щите. На языке свеев он крикнул:

– Меня зовут Ратибор, и я наместник Всеслава, князя Новгородского, в Ладоге. Кто вы такие?

Кетиль назвал себя и сказал, что они люди ярла Эйрика из Хладира и что пришли они, чтобы встретиться с варягами, которые отправляются из этих земель на помощь к конунгу Олафу. И что к Ратибору и конунгу Виссевальду у него дел нет, а как только они покончат с варягами, так сразу уйдут.

К Ратибору подошел еще один высокий воин в позолоченном шлеме и в красном плаще, тот, что сзывал людей на берегу. Он крикнул:

– Меня зовут Сигурд Павлин, и служил я у конунга Вальдемара в Киеве, а теперь отправляюсь служить конунгу Олафу сыну Трюггви. И веду с собой шесть кораблей. И это со мной ты пришел воевать со своей горсткой людей? – И он продолжил: – Но я готов дать пощаду тем из вас, кто сдастся, и продать вас булгарам во имя христианского милосердия. Если же вы продолжите драться, никому из вас не придется рассказывать об этом бое.

Кетиль ответил:

– Что же, Сигурд Павлин, благодарны мы тебе за твое милосердное предложение, и многие бы из нас мечтали отправиться рабами в Булгар, а то и дальше на восток. Но уж больно уютно нам в этой башне, не войдешь ли к нам и не поможешь ли нам собрать свои пожитки: мечи да топоры?

Услыхав эти слова, Сигугрд презрительно усмехнулся и сказал:

– Зачем мне входить в башню? Мы поджарим вас в ней, как хлеб в печи. – И крикнул вниз своим воинам, чтобы несли хворост и тащили бревна.

– Эй, Ратибор! – крикнул Кетиль. – Позволишь ли ты, чтобы крепость твоего конунга сожгли. Не лучше ли дать нам с Сигурдом решить дело в честном поединке?

– По мне, то нет разницы, какие варяги будут служить князю: свеи, даны или мурманы. Да только Сигурд сейчас на нашей земле и под моей защитой. И коли хотели вы биться с ним, то ждали бы его в море, и там, в честном поединке, кто‑то из вас сложил бы голову. А здесь битвы не будет – сдавайтесь или сгорите. И так у меня дюжина ратников полегла за ваши раздоры.

К Ратибору подошел Велимир, которого, видать, освободили из заточения в доме. Он что‑то сказал и показал Ратибору на реку. Ратибор крикнул:

– Коли ждете подмоги, то знайте: сгорите вы в башне, не успеет солнце закатиться! – и приказал своим людям что‑то на словенском.

Тосте спросил Кетиля:

– Подал ли ты знак?

– Да, за нами шла лодка, оттуда должны были видеть стяг с вороном. Да только теперь лодке надо вернуться к устью и дать знак ярлу Эйрику, что ворота мы отбили. Он‑то ожидает знака наутро, когда бы ночью мы сошли с корабля и тихо перебили бы стражу, как было задумано. Но теперь делать нечего. Не отдавать же крепость обратно русам. Будем ждать ярла и дразнить Сигурда, пока он не сообразил посадить своих людей на корабли и не ушел навстречу остальным варягам.

– Что же, многие скажут, что такие слова мало обнадеживают, однако подразнить Сигурда напоследок в любом случае будет славно. Да и гореть в башне – не такая уж плохая смерть, ведь мы погибнем у всех на виду. Было бы хуже замерзнуть в одиночестве, – сказал Тосте.

И тут все стали спорить, какую смерть лучше было бы выбрать, если бы норны позволили. И все сошлись, что если не смерть в бою с мечом в руке, то смерть на холоде – самая приятная. И многие вспомнили случаи, когда кто‑то замерзал, а когда его находили, то лицо его было безмятежным, будто он спал.

Все это время русы и варяги складывали хворост вокруг башни. Калле пустил в них несколько стрел, но по нему тут же начали стрелять лучники снизу, так что он отпрянул от бойницы. Появился воин с факелом, и Калле снова выстрелил, однако не попал, а ему самому чуть было стрелой не выбило глаз. Он упал на деревянный пол и схватился за ухо, из которого текла кровь.

– Лучше я буду видеть обоими глазами, чем слышать обоими ушами, – сказал он, и все засмеялись. И русы под стенами удивлялись, над чем можно так смеяться перед смертью. Ратибор крикнул:

– Сдавайтесь, или мы подожжем башню!

Кетиль ответил ему:

– Ты еще не передумал? Подумай, как ты будешь оборонять свой город, когда сюда придет ярл Эйрик вместе со всеми своими кораблями.

Видно было, что Ратибор задумался и о чем‑то говорит с Сигурдом. Потом Сигурд крикнул:

– Мы не будем сжигать башню целиком. Мы вас просто выкурим. Сейчас мои люди добавят сырых ветвей к костру. Посмотрим, что ты скажешь тогда…

Хельги стоял у бойницы и смотрел на реку. Кроме нескольких ладей, никого больше было не видать. Он спросил:

– Что нам делать, если они подожгут хворост и дым пойдет прямо сюда?

На это Кетиль ответил:

– Чтобы дым пошел внутрь башни, нужно, чтобы они подожгли ворота и решетку и башня бы загорелась изнутри. Когда это случится, если к тому времени ярл Эйрик еще не придет, я не знаю, что надумаешь делать ты, а я возьму щит и меч и постараюсь распороть брюхо этому павлину, прежде чем меня утыкают стрелами. Но пока костер будет гореть снаружи, ветер будет относить дым в стороны, так что у нас еще есть время, чтобы ты рассказал нам какую‑нибудь сагу о великих мужах.

Хельги сказал, что его такие саги всегда воодушевляют, и если ярл вовремя не придет, то он поможет Кетилю выполнить его обет, касающийся Сигурда Павлина. А потом Хельги рассказал сагу о короле Харальде Прекрасноволосом, как тот как‑то раз увидел сон и что из этого вышло. И все слушали, только изредка выглядывая из бойниц, чтобы посмотреть, как разгорается костер. Ветер, который задул с севера, и правда сносил дым, и видно было, что Сигурд злится и в чем‑то убеждает Ратибора.

– Что, Ратибор? – крикнул Кетиль, когда сага закончилась, – Видать, чтобы выкурить нас, придется тебе распрощаться со своей главной башней. А там, глядишь, и ярл Эйрик со своими людьми придет и возьмет твою крепость, чтобы отомстить за нас. А что на это скажет твой конунг?

Ратибор с Сигурдом снова заспорили, и Ратибор показывал на реку, а Сигурд показывал на своих людей, которых и с внешней и с внутренней стороны ворот собралось более двух сотен. Тосте сказал, что, видно, Ратибор говорит о том, что им следует опасаться ярла Эйрика, а Сигурд отвечает, что с его людьми им нечего бояться. Тогда Кетиль крикнул:

– Эй, Сигурд! Если ты такой смелый до битвы с ярлом, не хочешь ли сразиться со мной один на один, иначе я назову тебя женщиной, которая по ошибке надела золотой шлем и взяла меч, привлеченная блеском.

Но Сигурд ничего не ответил, а оттолкнул Ратибора и крикнул, чтобы поднесли больше дров к решетке, а то она горит слишком медленно. Люди Кетиля начали по‑всякому оскорблять Сигурда, и сравнивали его с женщиной, и кричали, что помогут ему подобрать себе хорошего мужа. Но Сигурд не давал волю гневу и по‑прежнему следил, чтобы лучники держали все выходы из башни на прицеле, а мечники, закрывшись щитами, преграждали путь из башни на стену.

– Никто из вас не расскажет об этом бое, – крикнул Сигурд наконец. Так что можете поносить меня и дальше. Ваша судьба – задохнуться в дыму. И никакая хула на меня не сможет эту судьбу изменить.