Герцогиня с Османского берега (СИ)

- Спасибо тебе за приятный вечер, Рустем, но я предпочёл бы вернуться в свои покои. – сказал он. – Прикажи Сюмбюлю Аге, чтобы готовил мою комнату ко сну.

Внезапно Рустем изменился в лице. Хюррем Султан ещё не дала знака того, что дело сделано. Но кто отважится преградить путь султану, даже если ситуация располагает к тому, чтобы встать в дверях и не выпускать великого Падишаха из комнаты?

- Повелитель, вы покидаете нас так быстро? – спросил бывший конюх, изобразив изумление.

- Да. Время уже позднее.

- Не такое уж и позднее, полуночи ещё нет. – возразил Генрих. – Лично я досмотрю коллекцию до конца. Может, вы соизволите остаться, Сулейман?

- Я не против того, чтобы вы осмотрели все лучшие образцы османского холодного оружия, имеющиеся у Рустема Паши, дорогой Генрих, вас в любом случае проводят в ваши покои. Но мне будет лучше удалиться. – султан снова обратился к Рустему. – Зови Сюмбюля, не теряй времени.

Положение было безвыходным. Сказать Повелителю правду означало спровоцировать конфликт. Задерживать его дальше не имело смысла, а от Роксоланы так и не было вестей. Бывший конюх решил деликатно отойти от темы, так, чтобы это выглядело правдоподобно.

- Мне сказали, что Сюмбюль Ага заболел, Повелитель. – уверенно произнёс Рустем, чтобы не выдать своего волнения.

- Что? – Сулейман был удивлён услышанным. – Что значит заболел?

- Не знаю. Мне слуги так сказали.

- Какие слуги? – правитель востока почувствовал, что его держат за идиота. – Чем мог внезапно заболеть один из начальников моего гарема, да ещё и так, чтобы не мочь выполнить простое поручение? Или ты что-то скрываешь от меня, не так ли?

- Повелитель, я клянусь Аллахом, что мне неизвестны подробности. – выкручивался Рустем. – Евнухи говорили, что он упал с лестницы, но сейчас всё хорошо и с ним работает лекарь.

Глаза султана пылали и метали молнии. Что-то внутри него подсказывало, что пришла пора серьёзно поговорить с Генрихом Тюдором. Тем более, что не далее, как день назад, английский монарх позволил себе и своим сановникам вдоволь поиздеваться над его личным рабом, продемонстрировав, тем самым, неуважение к османским традициям, правящей семье и лично к султану. Генрих почувствовал то же самое. Взаимное недоверие в одночасье поселилось в сердцах великих монархов.

- А зачем вы так на меня смотрите, Сулейман? – спросил Тюдор, поднимаясь на ноги. – Вы думаете, я приказал кому-то покалечить вашего слугу?

- В связи с последними событиями, Генрих, я склонен думать о вашей делегации всё, что угодно. – последовало в ответ.

- И даже если выясниться, что причина происшествию – несчастный случай, вы всё равно будете обвинять меня в наведении порчи и ворожбе против какого-то евнуха?!

- На востоке подобные слова, исходящие от гостей, считаются оскорблением хозяина, а я – не просто хозяин, и вы – не просто гость!

- Государи, нет поводов для ссоры. – вмешался в зарождающийся конфликт Рустем. – Говорю же вам, всё хорошо.

- А может, ты говоришь это для того, чтобы для чего-то задержать и меня, и Генриха. – отрезал Сулейман. – Где сейчас находится Сюмбюль Ага?

- Не могу знать, Повелитель.

- Хорошо. Тогда мы с Генрихом отправимся к нему и проверим его состояние. – султан был суров и непреклонен.

- Это верно. – согласился англичанин. – Может быть, все ваши подозрения окажутся напрасными, Ваше Величество.

- Молитесь своему богу, чтобы ваши предположения оказались верными, Ваше Величество. – ответил османский правитель.

Между тем, Роксолана продолжала отчитывать Томаса Говарда и Френсиса Брайана за недостойное поведение. Те парировали и не желали признавать своей вины.

- Я слышала, что западные люди бывают жестоки и аморальны, но чтобы до такой степени! – восклицала султанша.

- Непривычно слышать обвинения в жестокости и аморальности от королевы самых беспощадных в мире головорезов. – ответил ей Брайан.

- Мы не обсуждаем действия османских воинов на полях сражений, я требую от вас, господа, чтобы вы возместили вред, нанесённый здоровью слуги правящей Династии!

- Я готов извиниться перед вашим слугой за спонтанное проявление эмоций, - согласился Норфолк, - Но с какой стати я должен делиться с ним своими личными денежными средствами?

- То есть, вы предпочли бы войну, да, милорд?

Чарльз Брендон подоспел как нельзя вовремя. Он стал свидетелем разборки и поспешил вмешаться.

- Моё почтение, Ваше Величество, - сказал он, поклонившись Хюррем. – Если вы позволите, я переговорю с сэром Томасом и сэром Френсисом.

- Очень мило с вашей стороны, лорд Саффолк, присоединиться к нашей беседе. – ответила ему Роксолана. – Однако в данный момент я обсуждаю с ними одно дело государственной важности.

- Если вы о нападении на вашего слугу, то я мог бы уговорить господ Говарда и Брайана не противиться вашей воле.

Последние изумлённо переглянулись. Они явно не ожидали, что герцог Саффолк вмешается в конфликт. Что касается Хюррем Султан, то она была готова принять помощь любого посредника, лишь бы правда о происшествии не стала достоянием общественности. Кивком головы она позволила Чарльзу увести своих коллег в сторону. Османской королеве не оставалось ничего другого, кроме как ждать. И вот, через четверть часа герцог Томас Говард и Френсис Брайан заявили ей о готовности принять любые условия, необходимые для поддержания мира…

Пока над Сюмбюлем колдовал лекарь, Нигяр стояла у входа и молилась Аллаху. Она понимала, что у неё больше нет права обратиться к мусульманскому богу, но жгучее желание помочь старому другу оказалось сильнее неё самой. Несколько раз бывшая калфа бросала встревоженный взгляд в щель, но никак не могла успокоиться. Если вдруг на почве сегодняшнего происшествия возникнет вооружённый конфликт, ей можно навсегда распрощаться с мечтой узнать правду о дочери. Конечно, Хюррем Султан сделает всё, чтобы этого не случилось, но кто знает, мало ли кто может случайно проболтаться, а новости разносятся по дворцу Топкапы, и гарему в частности, быстрее вспышки молнии. Решив, что больше метаться из угла в угол она больше не в состоянии, Нигяр решительно распахнула двери и вошла внутрь помещения.

- Он будет жить? – обратилась она к доктору. – Скажите мне правду.

- Не знаю, как ответить на ваш вопрос, султанша, - опустив голову, ответил лекарь, - минуту назад дыхание аги остановилось, я не смог выяснить, почему.

Нигяр побледнела от страха. Инстинктивно она разорвала халат на груди Сюмбюля и несколько раз с силой нажала кулаком в область сердца. В комнате раздался взрыв страшнейшего хрипа, после чего главный евнух задышал спокойно и ровно. Герцогиня Норфолк, обливаясь слезами, упала на колени и принялась читать молитву.

========== Глава 17. После грозы ==========

Работорговец по имени Али давно мечтал о том, чтобы его товар заинтересовал двор султана Османской империи. Сколько раз он нахваливал невольников и невольниц, которых ему привозили пираты и разбойники всех мастей с разных уголков мира, но долгое время доверенные лица султана не обращались к нему со спросом лучших рабов для правящей династии. И вот Али оказался на пороге осуществления заветного желания. Через несколько дней он должен отправиться в Стамбул, чтобы представить живой товар на выбор служителям султанского дворца. Али спешил к своему молочному брату, лучшему изготовителю ковров в Египте Ахмеду Эфенди чтобы поделиться с ним своей радостью.

- Я всегда знал, что ты преуспеешь в своём деле, брат. – радостно промолвил Ахмед, затягиваясь кальянной трубкой. – Небеса и вправду на твоей стороне.

- Дело остаётся за малым – продать пленников султану, а угодить ему непросто. – ответил Али.

- Аллах да поможет тебе.

- Аминь.

Приятный разговор внезапно был прерван криками и руганью, доносившимися со двора. Хозяин и его гость поспешили на шум. Надсмотрщик повалил в пыль мальчишку лет девяти – десяти и с силой пнул его ногой.