Сын «Пиковой дамы»

домик, ваше сиятельство.

- Тут у всех по домику.

- У меня и семья, ваше сияте...

- Эка удивили! У всех семья.

- И две дщерицы на выданье.

- И у меня две дуры подрастают...

Зато вот ссыльного поэта Адама Мицкевича генерал-губернатор сделал (повторяю - ссыльного!) своим "чиновником особых поручений", допустив его до секретов губернского правления. И это после 1825 года, после восстания декабристов, когда немало губернаторов на святой Руси наклали полные штаны от страха. Зато вот грибоедовской пьесой "Горе от ума" князь Голицын остался очень и очень недоволен, говоря в обществе:

- Всю Москву представил в уродливом свете, а москвичей превратил в карикатуры... Между тем Петербург-то нами и кормится: понадобилась ему певица - даем Парашу Бартеневу, нужен искусный врач - вот вам Маркус, захотели богатого вельможу - переманили Лазарева, а институт восточных языков, Лазаревым же основанный, все-таки не погнался за ним в Питер, у нас остался...

Совместно с женою он основал в Москве Общество садоводства, где и пригодились его научные знания ботаники. Голицын, между прочим, считал, что незавидная жизнь даже тощего придорожного кусшка драгоценна, как и роскошная жизнь оранжерейного ананаса.

- Кстати, - рассуждал он, - при матушке Катерине мы занимали первое место в мире по тепличному выращиванию ананасов, а теперь... Куда подевались наши великороссийские ананасы?

Где фрукты - там и корзины. Татьяна Васильевна, супруга князя, была озабочена массовым производством корзин из ивняка, по ее почину в Больших Вяземах и окрестностях возник корзиночный промысел; потом крестьяне наладили и плетение художественной мебели из белых или черненых прутьев, "вяземская плетенка" славилась на всю Россию; этот артельный промысел существовал до 1917 года, когда крестьянам стало не до корзин...

Человек не без слабостей, и москвичи скоро учуяли, что их генерал-губернатор падок до женщин. При всем уважении к супруге, уже переступившей четвертый десяток, князь Голицын никогда не забывал, что мир переполнен другими женщинами, и чем они моложе - тем лучше. Делами раскольников в Московской губернии ведал некий Федор Тургенев, жулик и прохвост, каких свет не видывал. Он сразу почуял, на чем можно поживиться, и однажды, громко рыдая, сообщил (по секрету, конечно), что его целомудренная дочь Меропа ночей не спит, сгорая от страсти к душечке-князю. А за князем Голицыным дело не стало, он эту целомудренную страсть мигом утешил, зато Ф. И. Тургенев впредь взятки брал безбоязненно, очень быстро заимев три тысячи крепостных душ...

Кстати, создание Третьего Отделения во главе с Бенкендорфом князь Голицын откровенно порицал, чувствуя себя как бы лично оскорбленным, ибо тайный надзор жандармов угрожал и ему, генерал-губернатору. Был у него в канцелярии молодой чиновник Семен Стромилов, человек острого ума, почему и строчил на всех эпиграммы; не забывал он при случае и генерал-губернатора высмеять; именно у Стромилова князь Голицын и спрашивал:

- Проведай,