Царь Дмитрий - самозванец

вдвойне священным. Потом повалились на землю задние ряды, как будто гигантский косарь махнул косой, и стрельцы, и спешившиеся конники, даже свита Димитрия, до этого весьма непочтительно шумевшая. Остались стоять лишь поляки, но с этих нехристей и спросу никакого нет, и — князь Василий Шуйский! На лице его проступали два выражения — вожделения и изумления, сменявшие друг друга с поразительной быстротой, вероятно, следуя ударам сердца. Мне бы тогда задуматься, к чему он вожделел и чему изумлялся, быть может, вся наша история по-другому бы пошла, но не до того мне было, я свою обиду тешил, а потом как-то забылось в суете дней.

Димитрий, решив, наверно, что лучшей минуты для завершения церемонии не найти, ласковым голосом поблагодарил народ московский за проявленную любовь к нему, пообещал никогда не забывать этого, пока же велел всем встать и разойтись по домам, молить за него Бога и ждать его повелений и милостей, которые не задержатся. Потом легко взлетел в седло и степенно двинулся к Фроловским воротам Кремля во главе свиты. Но народ, немного разочарованный краткостью церемонии, не спешил расходиться и ждал незнамо чего. Ждать пришлось совсем недолго. Как видно, не один я обратил внимание на странное поведение князя Василия Шуйского, неугомонный Богдан Бельский, имевший к нему давний и длинный счет, подскочил к князю Василию, схватил его за воротник шубы и буквально втащил на Лобное место.

— Что же ты теперь молчишь, князь Василий? — принялся громогласно укорять его Бельский. — Не ты ли клялся на этом самом месте, что царевич Димитрий воистину погиб в Угличе? Али забыл? Что теперь-то скажешь? Ты глаза-то не прячь, ты народу в глаза смотри и говори как на духу.

— Бес попутал, — выдавил Шуйский, — не погиб тогда царевич Димитрий, пропал без следа.

В этот момент Димитрий, заслышав шум за спиной, обернулся и воззрился на Шуйского, съежившегося под его строгим взглядом. Но Бельский князя расправил, несколько раз сильно встряхнув его за воротник.

— Ты не юли! — закричал он, сверкнув очами. — Ты всю

правду говори! И громче, громче! Не шепчи! Чтобы все слышали, и царь новообретенный, и бояре, и народ!

— Се есть истинный Димитрий, чудесно спасшийся! — проскрипел Шуйский и низко склонился перед Димитрием, в чем ему помогла тяжелая длань Бельского.

Димитрий удовлетворенно усмехнулся и, повернувшись к нам спиной, продолжил свой путь. Народ же, наоборот, словами Шуйского остался совершенно не удовлетворен. «Этот соврет — недорого возьмет!» — был общий глас. А иные лица, еще недавно восторженные, теперь все явственнее выражали сомнение, сомнение в Димитрии. «Чистой правде иногда верят меньше, чем самой наглой лжи», — мог бы подумать я тогда и изумиться, сколь быстро Господь дает ответы на мои вопросы. Но не подумал и не изумился, ибо продолжал пребывать в обиде от небрежения моего дорогого мальчика, а тут еще кривые ухмылки, появившиеся на некоторых лицах после слов Шуйского, поддали жару и подвигли меня на действия, недостойные моего высокого сана. Нет, когда я, расталкивая бояр и стражников, взбирался на Лобное место, тогда я хотел лишь рассказать правду о давних событиях угличских, точнее говоря, ту часть правды, которая касалась спасения Димитрия. И еще я надеялся привлечь внимание Димитрия, ведь обернулся же он к Шуйскому, значит, и ко мне обернется, встретимся мы взглядами, и тогда я, презрев гордость, первый протяну к нему руки, и дрогнет его окаменевшее почему-то сердце, и он поскачет ко мне и падет в мои объятья. Я уж первые фразы своего рассказа в голове сложил, сейчас не вспомню какие, но очень складные и проникновенные, но стоило мне распрямиться на Лобном месте и окинуть взором толпы людей, с некоторым удивлением воззрившихся на меня, как из уст моих полились слова отрывистые и бессвязные: «Это я! Верьте мне! Я тогда! В Угличе! Это он! Внук своего деда, брата моего!» Так мне, по крайней мере, передавали потом речь мою, сам-то я ее не очень хорошо помню. Еще рассказывали, что я, повторяя жест Димитрия, выпростал крест свой нательный и целовал его в подтверждение слов своих. И что удивительно, моим словам бессвязным народ поверил, а быть мо-

жет, совсем это неудивительно, ведь народ Русский — он сердцем чувствует и искренность от лукавства всегда отличит, как бы то ни было, на площади раздались громкие и дружные славословия царю Димитрию. От криков этих я немного в себя пришел и повернулся в сторону Фроловских ворот, широко распахнув глаза, чтобы не пропустить взгляд Димитрия. Но он даже не обернулся! И не оправдывайте его тем, что он слов моих мог не расслышать. Все он прекрасно слышал, но почему-то продолжал казнить меня.

Понурившись, спустился я с Лобного места и уныло побрел в кругу других бояр вслед за Димитрием.

Глава 2

Император Деметриус

[1605—1606 г.г.]

Вот я поражался, как Димитрию удалось всего за восемь месяцев и со столь малыми силами покорить великую державу, и приписывал это исключительно промыслу Божьему. Но я и представить себе не мог, сколь много успеет сделать Димитрий за короткое время своего правления, такое, признаю, было не под силу даже деду его, моему брату любимому. И ведь все сам, своими силами, своей энергией, не было при нем ни Адашева с Сильвестром, ни Курбского со всей их Избранной радой. Не скоро явится на Руси правитель, равный Димитрию! Да и явится ли вообще когда-нибудь?

С первых же часов пребывания в Москве Димитрий в дела погрузился, еще звучали приветственные крики народа на Красной площади, а уж он, проезжая по Кремлю, отдавал первые приказания: о сносе дворца, построенного царем Борисом, и дома Бориса Годунова и о закладке нового дворца, пока же определил, что жить будет в старом царском дворце, в палатах деда своего. Тут он прервался на время, войдя под своды храма Михаила Архангела, припал к могиле отца и долго молился в благоговейной тишине. Выйдя же из храма, лично озаботился размещением прибывших с ним войск, всем определил, где кому жить, где стражу нести и порядок смен. Тогда еще все удивлялись, откуда это Димитрий так хорошо знает Кремль и Москву, ведь никто в блеске силы и славы не распознал в царе скромного послушника Чудова монастыря. Лишь

после этого соблаговолил Димитрий отправиться на пир, который устраивала Дума боярская в честь вступления нового царя в Москву. И опять всех удивил: ел мало, пил еще меньше, говорил же много и цветисто и, не отсидев и трех часов, удалился к себе, назначив на следующее утро заседание Думы.

Рассказывать о свершениях Димитрия нелегко, он ведь одновременно множеством дел занимался — и как он их только все в голове удерживал? Но я-то не могу одновременно писать на нескольких листах, придется рассказывать последовательно, невольно нарушая хронологию событий.

Точно можно определить только начало дел, а приступил Димитрий С первогоже заседания Думы к наиважнейшему—к организации власти в самой Думе, дворе царском, приказах, ведь со смерти царя Бориса власти на Руси, считайте, не было. Первых слов Димитрия все ждали с трепетом, у всех на памяти были слухи, что гуляли по Кремлю перед его вступлением в столицу, вы помните, я вам рассказывал. Страху добавил рассказ бояр о приеме их посольства в Серпухове. Димитрий заставил их промаяться целый день на солнце, наблюдая, как мимо них проходят депутации разных городов и уездов, принял же их в последнюю очередь и говорил весьма строго. Ни о каком торге и речи быть не могло, Димитрий просто сказал, что все свои решения он объявит в Москве, и с этим напутствием приказал препроводить бояр в отведенные им дома с крепкой охраной.

Но в Москве Димитрий неожиданно сменил гнев на милость, никого из бояр старых не разжаловал, говорил со всеми любезно и просил их, как встарь, верно служить царю и державе Русской. Тут бояре выдохнули облегченно, расслабились и дальнейшее расширение боярского сословия приняли спокойно. Больше всего боярских шапок получили вызванные из ссылки Нагие: дяди Марии Михаил и Григорий, ее братья Андрей, Михаил и Афанасий. Не остались обойденными и те предат... извините, оговорился, те провидцы, что раньше других распознали в Димитрии истинного царевича и на сторону его перешли: оба брата Голицыных, двое Шереметьевых, Долгорукий, Татев, Куракин, Кашин. Все же не случайно я оговорил-