Баязет

удивительный повар, хан!

- Хан... - недовольно пробурчал подполковник. - Я был ханом, когда мой дед варил плов для гостей в таком котле, что R нем могли бы утонуть три ваших пьяных монаха. Мой отец умел жарить на вертеле целого быка, а в быке - теленок. А в теленке - баран. А в баране - барашек. А в барашке - гусь. А в гусе - куропатка. А в куропатке - яйцо...

Перечисляя все это, подполковник поднимался с корточек все выше и выше, и, подчинявшись во весь свой гигантский рост, задрав руку, он закончил:

- Вот тогда я чувствовал себя ханом!..

Некрасов пожал плечами. Закурив из портсигара последнюю румынскую пахитосу, завернутую в лист кукурузы, которую он хранил как память о Валахии, штабс-капитан направился к солдатским бивуакам. Возле одного котла, вместо того чтобы отдыхать, солдаты плотно обступили костер и подламывались от дружного хохота. Юрий Тимофеевич подошел ближе, ему уступили место.

Увидев старого гренадера Хренова, офицер невольно удивился, что вместе с ними идет на Баязет этот заматерелый беззубый вояка.

- Ты кто такой, дед? - спросил Некрасов.

- Я есть кавалер георгиевский. И, ежели што, так вот оно где! - И Хренов расправил свои кресты.

- За что же ты вот этот получил?

- За рубку леса, ваше благородие. Мы о ту пору, когда чечню замиряли, всё больше лес рубили. Лихое дело!..

- А этот? - снова спросил Некрасов, показав на маленький согнутый крестик.

- За взятие Ахвы.

- Такого аула нет, - поправил его Некрасов. - Есть Ахты.

- Так точно: Ахты, - бодро откликнулся дед. - Только не посмел я ваше благородие на "ты" звать.

Некрасов хмыкнул в усы:

- - Ну, ладно. А винтовку-то где взял?

- Его высокоблагородие господин Хвощинский велели дать.

Они меня помнят: вместях на Каре ходили, под Гунибом с мюридами резались... А службу, - похвалился в заключение старый, - я еще при Лексей Петровиче Ермолове, царствие ему небесное, начал.

При нем-то везло мне, а при Паскевиче меня эвон сюды пулей вжикнуло, при Воронцове сюды меня секанули. Весь я, как есть тут, русский солдат, и перечить мне никакая турка не моги. Как что - так в рожу!

- При многих же ты начальниках служил, дед.

- Ой при многих, ваше благородие, - вздохнул Хренов, слегка затуманившись. - Отцы были командиры!

- А где же твои зубы, старина?

- Да командиры и повыбивали. Кому же еще!..

Подошел юнкер Евдокимов, посмеялся со всеми вместе и посоветовал от наивной души:

- Шли бы вы, отец мой, в деревню к себе да на печку к старухе, коли отслужили свое... Сейчас в России-то хорошо: снега тают, петухи кричат, бабы блины пекут...

- А я, ваше благородие, - обиделся Хренов, - отродясь на печке не леживал и деревни у меня никакой нету... Сызмальства при войсках состою. И дороги домой тоже не помню. Сказывают, будто я курский какой. По выговору, значит. А шут его знает, этот выговор. Рази же по одному выговору свой дом отыщешь?

- Как же ты жил-то, Василий Степанович? - полюбопытствовал Дениска Ожогин.