Баязет

лся назад - посмотреть на горы Кавказа, за которыми лежала милая сердцу Россия, вся в пушистых вербных сережках, вся в мутных весенних ручьях. Кто крестился, скупо поджимая опаленные жаром губы, кто слал поклоны на север, прижимая к груди натруженные крестьянские руки, и видел Карабанов, как покачнулся в седле Ожогин и припал к холке коня...

- Дениска, ты снова пьян, подлец? - И поручик огрел его нагайкой по спине.

Казак поднял на офицера глаза.

- Ни вот капли, ваше благородие. Ежели што, так урядника спросите. И фляги не отворачивал,..

- Так что же с тобой?

- А муторно мне, ваше благородие. Впервой родину спокидаю.

Ровно змея мне титьку сосет... Дозвольте хоть жигитнуть от скуки? спросил Дениска.

- Бешеный ты, как я погляжу, - заметил пожилой солдат, носивший громкое имя - Потемкин. - Ты лучше землицы возьми, дурной: она боль-то оттянет...

Дениска отмахнулся:

- А куды мне ее, черствую-то? У меня вон своя есть, ишо станишная. Казак достал из-за пазухи кисет из цветастого ситца. - Матка пошила...

Карабанову вдруг стало не по себе. Черт возьми, никогда не был сентиментальным, а сейчас ощутил, что не выдержит и выкинет какую-нибудь глупость в духе прапорщика Клюгенау. Он злобно выругался и, стеганув своего Лорда вперекидку слева направо, погнал его вперед...

Вскоре вся колонна осталась за его спиной, и он, уже совсем один, пустил коня шагом. Вокруг было пусто, скалы нависали над головой, жухлые травы никли под солнцем. Старый ворон, оставив клевать падаль, не спеша взлетел из-под копыт коня, едва не задев лба поручика.

Карабанов остановил коня совсем, и вскоре его нагнал Клюгенау.

- Я вам не помешаю? - спросил он и, сняв очки, стал задумчиво протирать стекла.

- Нет. Мне все равно.

Они поехали рядом.

- Честно говоря, - сказал Клюгенау, - я испугался за вас...

- Испугались - чего?

- Ну... Сами понимаете, ускакали далеко вперед. Один. Что бы вы могли сделать со своим револьвером?

Карабанов благодарно положил руку на пухлое колено прапорщика.

- Спасибо вам, Клюгенау, - просто сказал он. - Вы мне кажетесь хорошим человеком, только - не сердитесь - мне с вами иногда бывает скучно...

Клюгенау, пожав плечами, ничего не ответил. Долго ехали молча. Потом прапорщик сказал:

- Искренность всегда немножко скучна, ибо против нес нельзя хитрить, а это-то как раз, наверное, и скучно. Я не знаю почему, но вы, Андрей Елисеевич, располагаете меня к искренности.

- Исповедоваться предо мною тоже не советую, - криво ус мехнулся Карабанов, - я отпускаю все грехи огулом. Сам грешен..

- А скажите мне, если не секрет, - спросил Клюгенау, - зачем вы сейчас вырвались вперед?

- Просто решил поразмять своего Лорда.

- Вы говорите неправду, поручик. Почему в проявлении своих чувств неграмотный Дениска Ожогин, который напивается и дерется каждую субботу, должен быть честнее вас? А ведь вы и ускакали вперед, чтобы скрыть ото всех то же самое, что мучает и Дениску.

Только Дениска