Расплата

— Ваш сын неразборчив, генерал, — сказала Наташа. — Он вполне мог торговать секретной информацией.

Федор Федорович Абрамов вызвал своего верного казака Михеича и приказал разыскать и немедля доставить к нему сына.

Неожиданный вызов к отцу несколько успокоил «Фунтика». Отец не знал ничего, а его столкновение с Браунером, высказавшим подозрение в адрес Николая Федоровича, ничего не изменили, пострадал Браунер, лишившийся доверия Абрамова-старшего.

Войдя в кабинет, Николай хотел было по привычке обнять отца, но тот отстранился с непроницаемым и холодным лицом. Не ответил он и на уставные приветствия сына. Глядя ему в глаза, генерал молча достал револьвер и выложил его на стол, между собой и сыном.

— Что сие означает? — насмешливо спросил сын.

— Принято решение об отстранении вас («это уже что-то новое: отец всегда говорил ему «ты») от работы в болгарском отделе РОВСа. Это приказ!

— Чему обязан-с? — Николай собрался, впервые почувствовав и поняв, что в руках отца серьезные аргументы. — Донесениям большевика Фосса, стремящегося получить повышение по службе, не так ли?

— Я не стану разбираться в этой грязи! — повысил голос генерал и крикнул, топнув ногой. — В дерьме! В вашем говне, сударь!

— И вы предлагаете мне застрелиться, так и не сделав попытку разобраться в существе дела. В чем меня обвиняют?

— В предательстве. Знакомо вам такое слово?

— Но в чем? Я требую разбирательства, — «Фунтик» начинал трусить. — Кто и в чем может обвинить меня?

— Довольно и того, что подозрение пало на вас, моего сына! Задета и моя честь. Вы позорите меня, старика. Я готов встать перед вами на колени. Поступайте, как требует того долг чести офицера, — генерал осторожно сполз со стула и неловко попытался опуститься на правое колено, но не удержался и покачнулся, оперся рукой о пол.

— Влепить в себя пулю, значит признать себя виновным, отец. А я даже не знаю, в чем меня обвиняют!

— Я знаю. Этого довольно, — непримиримо и жестко сказал генерал. — Если вы оправдаетесь перед всем миром, то передо мной все равно останетесь виновным. И если у вас осталось хоть немного совести, офицерской чести — у вас один выход. В конце концов, вы видите, я прошу вас... — Боевой генерал был жалок. С трудом он заставил себя подняться и влезть в кресло. Руки его страшно дрожали.

Сын смотрел на старика с презрением. Страха уже не было. Он изображал глубоко обиженного, оскорбленного человека. Но в то же время не отпускала «Фунтика» мысль о том, что узнали все эти фоссы и браунеры. Откуда потянулась нитка разоблачений, где он допустил ошибку? Ни Монкевиц, ни Венделовский здесь были ни при чем. Оставались ровсовцы, разумеется, только они.

— Уберите револьвер, отец, — сказал Николай как можно спокойней. — Он мне не нужен.

— Я не отец тебе! Не сметь! — заорал генерал, побагровев, посинев даже. — Идите вон... Вон, подлец!..

— Слушаюсь, — пожал плечами сын. — И не кричите так: может случиться приступ. Я немедленно подам прошение об отставке. И я покидаю Болгарию, навсегда расстаюсь с вами.

— Вот! Вон отсюда! — продолжал орать генерал. — Попадешься мне на пути, я убью тебя своей рукой! Отныне нас ничего не связывает. Ты не сын мне! Проклинаю тебя, во веки веков проклинаю! — генерал встал из-за стола, нетвердо ступая, дошел до тахты и упал на подушку. Отлежавшись и придя в себя, генерал-майор Абрамов приказал созвать старших офицеров III отдела РОВСа и сам объявил им, что его сын Николай Федорович — предатель и большевистский агент^[4].

Избежать ареста Абрамову-младшему не удалось. Но после недолгого содержания в тюрьме и допросов полковника Браунера он внезапно был освобожден. Ему вручили предписание в течение 48 часов покинуть Болгарию. Жена вызвалась сопровождать его. Ровсовская разведка дала приказ двум своим надежным агентам при переходе границы уничтожить семейство Абрамовых. О дальнейшем существует несколько версий, одинаково малодостоверных.

По первой агенты-убийцы, подкупленные одним из компаньонов Николая Абрамова по торговле редких марок, дали возможность мужу и жене беспрепятственно перейти границу. Но не только! Они же помогли беглецам быстро добраться до Парижа.

Следуя второй версия, «Фунтик» все же был убит на границе. Предупрежденный кем-то, он оказал вооруженное сопротивление и долго отстреливался, чем и дал жене возможность беспрепятственно скрыться. Ее, впрочем, никто и не преследовал.

Появление в Париже Николая Фёдоровича Абрамова было тут же отмечено в РОВСе и на страницах ряда газет. «Последние новости» напечатали короткую статейку «Новая драма в РОВСе»:

«Сын известного сподвижника генералов Деникина и Врангеля, командовавшего в свое время Донским корпусом, а ныне занимающего должность начальника III-го болгарского отдела РОВСа генерала Ф. Ф. Абрамова Николай Абрамов оказался крупным большевистским агентом. После полного раскрытия его связей с большевистской разведкой Николай Абрамов, боясь публичного скандала, бежал с женой из Софии».

Из-за огласки семья шпиона и предателя, имеющего, как оказалось, и определенные связи с представителями германской разведки, вынуждена была через месяц-полтора тайно покинуть Париж.

«Фунтик» навсегда исчезает с политической арены. По некоторым сведениям кто-то из ровсовских эмиссаров случайно встретил его в Москве, но Николай Абрамов «не узнал» старого знакомого и от разговора уклонился. Он был в обычной штатской одежде, совершенно неотличимый от серой московской толпы...

Гошо Цветков, обрадованный встречей со старым товарищем, не умолкал ни на минуту. Венделовский с улыбкой слушал его болтовню, в которой вылавливал нужную информацию. Оказывается, Гошо приготовил для прибывшего и комнату в семейном доме, и место в общежитии — на выбор, что больше понравится Альберту Николаевичу. Кроме того, предстоит знакомство с паном Иржи Мрожеком, которому «0135» будет представлен как старый знакомый сосед Гошо по Софии. У Мрожека их ждет обед, там состоится знакомство с его семьей и окончательно решится вопрос, где будет жить Венделовский.

— Минуточку, помолчи, Гошо, и перестань так бурно заботиться обо мне. Я бедный студент, хоть и кажусь, видимо, старше многих своих будущих преподавателей. Мое место в общежитии для студентов. Лучше позаботься о моей сестре, она приезжает сегодня.

— Откуда у тебя сестра взялась? — удивился Гошо.

— Ах, какой непрофессиональный вопрос. Сестра, она и есть сестра, этого довольно? Зовут ее Ольгой, работала в Париже, в нашем торгпредстве. Брата отправили учиться в Прагу, естественно, что сестра едет за ним. Занятие какое-нибудь ей отыщешь? Ну, а поселить ее наверняка проще всего у Мрожека. Надеюсь, ты квартиру со смыслом выбирал?

— Не извольте беспокоиться, — дурашливо прищелкнул каблуками Гошо. — Квартира удобная. Два входа, да еще калитка в глубине сада на глухую улочку — сможешь приходить к «сестре» без помех и уходить, когда вздумается... Кстати, она, конечно, красотка?

— Товарищ Цветков, остановитесь! Вы слишком болтливы сегодня. Отношу это только за счет нашей радостной встречи. Подробности потом. А сейчас — где обещанный автомобиль? У меня чемодан довольно тяжелый...

Через некоторое время такси запетляло по узким улицам, и Венделовский с удовольствием крутил головой, рассматривая мелькающие старые дома, башни, арки и площади, соборы и дворцы. Город был старый, пышный, чем-то напоминал Петербург так же величаво текла через город широкая река, и тяжелые мосты нависали над нею просторно и прочно. Альберт Николаевич предвкушал, как в первые месяцы пребывания здесь он будет подолгу бродить по этим улицам и мостам и узнает город по-настоящему. А то, что полюбит его, сомнений не вызывало. Уж очень красива Золотая Прага!

Они переехали Влтаву и остановились у Карлова моста. Пройти по нему можно было лишь пешком. И сердце заядлого путешественника не выдержало: «Давай, Гошо, пешком пройдем мост, нигде такого чуда не видал».