Сага о Хельги

Гудбранд высадил Ульфа на Готланде, и тот сказал, что с этих пор они – его желанные гости, а Торгейр сказал, что передумал, и что готов остаться на корабле, если Гудбранд возьмет его в команду, ибо в родной стране никто его не ждет. Рагнар повел корабль на север, и через два дня вошли они в озеро Меларен. А к полудню следующего дня уже вытащили свой корабль на берег в Сигтуне.

Там они провели четыре недели, возвращая силы и пополняя команду. Ибо в Сигтуну в Свитьоде[35], где отставался Свейн, брат ярла Эйрика, стекались все те, кого обидел конунг Олаф, или те, кто не хотел принимать Белого Христа и отступать от старых богов. Изгнанники рассказали, что Олаф дал обет обратить в христиан всех, кто живет в земле под его рукой от Викена до Халогаланда[36], а тех, кто откажется, – убить. И начал он с Викена, земли, которая когда‑то принадлежала его отцу, конунгу Трюггви. И тех, кто согласился сменить веру, он сделал своими друзьями, и много знатных людей тогда были крещены. Но тех, кто отказался принять Белого Христа, он велел убивать или изгонять из страны. Не многим из бондов было по нраву то, что творили люди Олафа. Ибо многие из них, лишь притворяясь христианами, на самом деле сводили счеты с соседями, отнимая у них земли и скот. А Олаф отказывал в защите тем, кто молился старым богам.

Хельги и остальные расспрашивали изгнанников о своей родне, и Хельги рассказали, что его брат женился на старшей дочери Одда Одноногого сына Торгейра. А отец его с матерью в начале лета были здоровы. Хельги спросил про вторую дочь Одда, но ему ответили, что ничего о ее свадьбе не слышали, хотя женихи у нее есть, несмотря на всю спесь ее и ее отца. И как ни пытался Хельги узнать больше, никто ничего добавить не мог. Тогда Хельги подговорил Кетиля и Асгрима отправиться в Бирку[37] и поискать вестей среди купцов, что плавали везде от Альдегьи[38] до Хладира. Они взяли лодку и проводника и скоро оказались в Бирке, но, сколько Хельги ни расспрашивал там, не мог найти никого, кто этим летом был бы в Согне.

Тогда Хельги спросил, кто из купцов отправится в Норвегию и будет торговать в Согне на осенней ярмарке. Вызвался один, которого звали Эйлиг. И Хельги дал ему серебра в обмен на обещание, что тот доставит вести о нем отцу с матерью и брату его, Бьёрну. Хотел он также послать золотое кольцо в подарок Ингрид, но Асгрим отговорил его, сказав, что как ни ценил бы высоко свою честь купец, перед видом золота он готов будет продать в рабство всю свою семью. И тогда Хельги купил на торгу серебряные серьги местной работы и попросил передать их Игрид дочери Одда Одноногого. Купец хитро посмотрел на него, но серьги взял и поклялся богами передать их.

И потом, когда они возвращались в Сигтуну, Хельги сказал:

– Серьги – не тот подарок, который заставит Ингрид ждать еще четыре года.

На это Асгрим ответил так:

– Кто знает, как кончится это лето? Молись богам, чтобы твои серьги вообще попали к Ингрид. Не зря умные люди говорят, что как нельзя верить жене, которая радуется тому, что муж ее отправляется в поход, так нельзя верить купцу, которому ты дал серебро. Но даже если Эйлиг привезет ей серьги, вовсе не этот дар решит, за кого она выйдет замуж.

А Кетиль сказал:

– Ярл Эйрик становится сильнее, и придет пора, когда мы сможем собрать такое войско, которое разрешит нас от нашей клятвы Олафу.

– Но мы поклялись пять лет не вступать на землю Норвегии, пока мы служим ярлу Эйрику! Что может разрешить нас от клятвы? – спросил Хельги.

– От клятвы нас может разрешить смерть того, кому мы клялись, так что молись, чтобы войско у ярла росло, – ответил Кетиль.

На это ответил Асгрим:

– У конунга Олафа сына Трюггви сейчас больше пяти десятков кораблей, а у ярла Эйрика только четыре. Долго же нам придется ждать, пока мы сможем собрать войско, которое его одолеет.

Кетиль подумал и сказал:

– Олаф создает себе немало врагов, насильно обращая людей в свою веру. И у нас не было отбою от людей, которые хотели попасть к нам в команду. Кто скажет, сколько будет людей у ярла к следующему лету? Хотя, конечно, нет на Севере воина сильнее, чем Олаф, и многие пойдут за ним, памятуя о том, как славно он бился в земле англов. Но и ярл Эйрик в Хьёрунгаваге показал всем, что достоин стать правителем нашей земли.

И так они вернулись обратно в Сигтуну.

К исходу четвертой недели Гудбранд набрал людей на свой корабль и готов был отплыть. Вместе с ними Свейн, брат ярла Эйрика, отправил еще два корабля, на которых собрались те, кого Олаф изгнал из Викена. Тогда же до них дошли вести, что ярл устроил стоянку на восточном берегу Готланда и перехватывает все корабли, что идут в Норвегию. Туда они и отправились. По пути они встретили корабли Олафа конунга свеев, который возвращался домой, и Гудбранд сказал:

– Теперь наши корабли понадобятся ярлу. Вижу я, быстро молодой Олаф устал от набега.

А Хельги показалось, что на корабле Олафа он видел женскую фигуру, закутанную в плащ. И еще ему показалось, что она ему помахала. Но Хельги ничего никому не сказал, хотя и махнул в ответ.

На Готланде ярл Эйрик устроил совет, на который позвал и Гудбранда с Рагнаром и Кетилем. И начал он так: всего у них теперь было шесть кораблей, потому как корабли из Гётланда, которые дала сыну Сигрид, также ушли домой. И шести кораблей, конечно, было мало, чтобы затевать серьезный поход. Но в землях пруссов и на островах эстов ярл Эйрик скопил достаточно серебра, чтобы купить еще четыре корабля. И с Олафом конунгом свеев он послал серебро своему брату Свейну, так что вскоре они могли иметь уже десять кораблей,  а десять кораблей в этих местах – уже серьезная сила.

Но, с другой стороны, у Олафа Трюггвасона был союз с конунгом Вальдемаром[39] из Гардарики, с конунгом Бурицлейвом из земли вендов и, по слухам, с ярлом Сигвальди из Йомсборга. Хотя о Сигвалди наверняка сказать было невозможно, уж больно изворотлив он был. И если у Вальдемара и Бурицлейва были только воины, то у йомсвикингов было не меньше тридцати кораблей и ненависть к ярлу Эйрику. Потому следовало подумать, как сделать так, чтобы опасность с Йомсборга им не грозила.

И Гудбранд сказал, что хорошо, что Олаф конунг свеев принимает их, но, видать, не готов он еще поддержать их людьми и кораблями, потому нужен им другой союз. И когда ярл спросил, какой союз он предлагает, то Гудбранд ответил, что ярлу пора жениться. На это ярл сказал, что не найти ему жену, равную себе по родовитости, в изгнании. На это Гудбранд ответил, что у конунга данов Свейна Вилобородого есть дочь, которая, хотя и рождена служанкой, но весьма пригожа, и вряд ли Свейн будет сильно чиниться, прежде чем выдаст ее за такого славного воина, как ярл Эйрик. И что конунг Свейн, видно, опечалился, когда Олаф Трюггвасон провозгласил себя полновластным конунгом над всей Норвегией. И что не пора ли ярлу Эйрику обратиться к своему конунгу за помощью и поддержкой?

И все согласились, что это дельный совет, ведь ярл Хакон получил право на Норвегию от Харальда Синезубого Датского. А Свейн был его сын, и стало быть, он по наследству владел бы Норвегией. Если бы, конечно, решился оспорить ее у сына Трюггви. И тогда ярл Эйрик решил той же осенью отправиться в Еллинге, где стоял двор конунга Свейна, и посвататься к дочери его, Гюде. И ярл сказал, что ради такого союза он будет готов жениться даже на тролле. А Гудбранд на это ответил, что Гюда, как он слышал, намного прекраснее тролля, однако нельзя забывать о том, что Свейн теперь является последователем Белого Христа. И платой за женитьбу может быть крещение. На это Эйрик ответил так:

– Меня и отца моего уже крестили когда‑то люди Отты, старого конунга саксов. Вреда я себе от того не помню, зато помню я, как взбеленился мой отец. Он был так зол на Харальда Синезубого, отца Свейна, за то, что тот крестил его силой, что, как только войско данов и саксов осталось позади, он велел пристать к берегу и принести жертвы старым богам. А потом по дороге домой разграбил все датские земли, что лежали у нас по пути. Не сказал бы я сейчас, что это был мудрый поступок, потому как на следующий год нам пришлось биться с йомсвикингами, которых на нас наслал Харальд. И не вижу я худого в том, чтобы каждый верил в то, к чему у него лежит сердце. А если после крещения саксы пришлют нам парочку своих ученых священников, чтобы лучше следить за моим серебром и поместьями и врачевать раны, так буду я даже рад.