Под знаком змеи.Клеопатра

Спустя некоторое время воины уже развлекались с девушками, отбросив всякий стыд. Видимо, они уже не в первый раз занимались этим вместе со своим жизнерадостным императором. Разговоры постепенно умолкли, слышался только шепот, стоны и вздохи.

Ксения — так звали мою красотку — потихоньку щебетала что-то и ласково поглаживала меня. Мне стало жарко и душно, захотелось на воздух или в ванну.

Я встал и обратился к одному из офицеров, который как раз направлялся к двери.

— Что, Олимп, хочешь освободить место для нового вина?

— Нет, я хотел бы искупаться — вместе с Ксенией…

— А, ты, оказывается, сибарит. Ну, бери девушку, я покажу вам.

Небольшая баня была устроена во внутреннем дворе. Офицер разбудил раба, но я велел ему только принести два полотенца и снова отослал его.

— Сегодня я сам буду банщиком, — галантно сказал я, и мы вместе вошли в наполненную теплой водой ванну. Потом мы расположились на удобных отполированных лежанках. Мое опьянение еще не совсем прошло, меня охватило чувство приятной расслабленности. Мне было хорошо с Ксенией. Не то чтобы я испытывал сильный прилив страсти, скорее мне хотелось с ней поговорить, тем более что мне уже очень давно не выпадало случая поговорить с женщиной.

К чести греческих гетер можно заметить, что почти все они имеют некоторое образование. Многие умеют читать и писать, могут играть на лире, петь или декламировать и танцевать.

Я задавал Ксении самые разные вопросы, и она, видимо почувствовав мою потребность в беседе, подробно на них отвечала.

Таким образом, передо мной предстала картина разорения семьи владельцев небольшого поместья, которая беднела на протяжении трех поколений.

— Уже моему дедушке пришлось разделить наследство с тремя братьями и при этом заботиться еще о двух сестрах. Причиной упадка нашей семьи послужила ее плодовитость. В других семьях тоже бывает много детей, но, как правило, половина или две трети из них умирают. У нас же все оставались живы. Вот так и получилось, что от больших владений осталось только маленькое поместье. А когда моя бабушка родила еще семерых детей — четыре сына и три дочки, — оно стало совсем крохотным. Мой отец вынужден был выполнять работу поденщика, особенно во время сбора урожая. Ему не повезло: у него родились только дочки. Конечно, он мог бы нанять работников, но на это у него не было денег. Вот он и продал меня и одну из моих сестер — мы были самыми младшими — как рабынь. Сестру — владельцу какого-то поместья, а меня — в школу гетер Ксантиппы.

— В школу гетер? — переспросил я. — Что ты имеешь в виду? Это что — более красивое название какого-нибудь увеселительного заведения?

Ксения тихо рассмеялась и грациозным движением отбросила назад свои прекрасные волосы.

— Вообще, ты, конечно, прав: иногда за этим названием скрывается именно такое заведение. Но в данном случае это не так, и мой отец хорошенько проследил, чтобы я не попала в одно из них. Ксантиппа сам называет себя корыстным человеком, который думает только о том, как побыстрее заполучить побольше денег.

Она взглянула в окно, где бледно-розовая заря возвещала о близком начале дня, и быстро поднялась.

— С восходом солнца мы уйдем, и я хотела бы взглянуть, как там остальные. Пойдешь со мной?

У дверей в зал спали часовые, никого из слуг не было видно. Антоний и большинство его офицеров уже ушли, только семь или восемь храпели на ложах. Девушки сидели на краю подиума, дремали, зевали и тихонько переговаривались.

Ксения кивнула мне и подсела к ним. Несмотря на бессонную ночь, она казалась мне милой и желанной, так что я совсем не прочь был бы совершить с ней путешествие по садам Афродиты. Я подошел и поцеловал ее в щечку.

— Мы еще увидимся?

— Это зависит только от тебя. Ты ведь можешь как-ни-будь заглянуть в нашу школу гетер. Там есть на что посмотреть…

Кое-кто из девушек захихикал.

— Почему бы и нет, — сказал я неопределенно и направился к двери. По пути я споткнулся о разбитый кувшин и едва удержался на ногах, что вызвало у девушек новый приступ веселья.

Конюх тоже спал, так что я сам отвязал своего мула и поехал навстречу занимающемуся дню.

Салмо встретил меня словами:

— Как раз когда ты вчера ушел, прибыл срочный посыльный.

Он протянул мне свиток, на котором стояла египетская государственная печать.

Это было уведомление для меня о том, что вчера прибыло официальное египетское посольство, а спустя примерно пятнадцать дней прибудет и царица. Назавтра меня приглашали на совещание, которое должно было состояться на одном из кораблей.

— Ну, теперь мы с тобой просто частные лица, Салмо. Я личный врач царицы, а ты мой будущий помощник. Теперь уж мы найдем, как скоротать время.

Я подумал, что хорошо было бы навестить Ксению в ее школе гетер. Но последующие дни выдались такими напряженными, что было не до этого.

В прибывшем посольстве я не увидел никого из своих знакомых. Все это были люди новые, которых раньше почти никто не знал и которые теперь, получив высокую должность, вышли в свет.

Посол, совсем молодой еще человек, происходил из старинного македонского рода. Возможно, Клеопатра хотела таким образом оказать услугу его семье. Он принял меня на своем корабле, который пришвартовался в устье Кидна, и держался высокомерно. Я намеренно не обращался к нему по имени — тем более что это великолепное имя, в конце концов, было не его заслугой, — а называл его «господин посол».

— Надеюсь, тебе удалось разведать намерения Марка Антония, чтобы царица могла лучше подготовиться к встрече.

Так начал он наш разговор, но я не собирался ему лгать.

— Антоний не был бы императором всего восточного Рима, если бы он рассказывал все первому встречному. Прежде всего, он хочет выяснить, насколько наша царица поддерживала его противников — речь идет о том, не давала ли она денег Кассию, — но, поскольку этого не было, я думаю, проблем тут не возникнет. Напротив, выяснится, что она сразу сначала тайно, а потом явно была на стороне Октавия и Антония и даже пожертвовала ради них своим флотом.

— Значит, ты считаешь, что никакой опасности нет?

— Напротив, и заключается она в том, что среди советников императора также могут найтись враги Птолемеев, которые постараются создать у него невыгодное впечатление о нас. Но, говорят, император любит женщин, а у нас, к счастью, на троне прекрасная царица, и, я думаю, это поможет положительному решению наших проблем.

Молодой посол взглянул на меня осуждающе и сморщил нос, как будто мои слова дурно пахли.

— Не знаю, подобает ли тебе так говорить о нашей божественной царице.

— Если это непозволительно ее личному врачу, то кому же тогда? — дерзко улыбнулся я.

Он тут же потерял всю свою уверенность и пробормотал:

— Прости, но я забыл, что ты…

— Тогда запомни это на будущее. Это может оказаться очень полезным для твоего продвижения по службе.

Он предпочел ничего не отвечать, не зная, насколько близко я состою при царице. К счастью, он вспомнил еще кое-что.

— На нашем корабле оставлено несколько кают для тебя и твоих рабов. Царица желает, чтобы ты въехал в город вместе с ней.

— Очень мило с ее стороны. Но у меня только один слуга, и никаких рабов — так что нам вполне будет достаточно двух кают. Мы переедем сюда на днях.

Конечно, мне пришлось присутствовать на приеме, который устроил император для нового посольства. Но он был не особенно торжественным: Ангоний казался рассеянным и все время думал о чем-то другом. Когда все стали прощаться, он кивнул мне, чтобы я задержался. Это не укрылось от посла, и, наверное, в голове его зародились самые дикие подозрения. Может быть, я подкуплен Антонием или даже предал интересы царицы. Вероятно, он предложил мне должность личного врача — конечно, за двойную оплату, — и я за это выдал ему какие-нибудь государственные тайны.

О том, что молодой, неопытный посол действительно питал такие подозрения, я узнал позднее от самой Клеопатры. Она сердечно посмеялась над этим, и я вместе с ней.