Каин: Антигерой или герой нашего времени? (СИ)

— Скуповаты местные купцы?

— Не то слово, сударь. В мороз льду не выпросишь, да и тех по пальцам можно пересчитать. Сынки их сватаются, но какой резон с ними судьбу связывать, когда их папеньки, скорее удавятся, чем приличное приданое пожалуют. Полнейшая безнадега, простите за простонародное словечко.

Разговор продолжался, но Ивана удивляло, что Евдокия Семеновна до сих пор не спросила о цели его визита. Нарочито или по какой-то странной забывчивости? Всего скорее она увлеклась беседой и не задала обычный для таких случаев вопрос. Если увлеклась, то пора сделать более прозрачный намек.

— И все же безнадеги я не вижу, любезная Евдокия Семеновна. Не желаете послушать одну весьма увлекательную историю, происшедшую в Москве с одной небогатой, но очень заманчивой купчихой.

— С удовольствием, — охотно согласилась Евдокия Семеновна.

— Мария Борисовна была примерно ваших лет. Рано овдовела, торговые дела без супруга пошли из рук вон плохо. Марии грозила нищета. И чтоб вы думали? И года не прошло, как бедная вдовушка превратилась в очень богатую женщину.

— Бедную золушку взял замуж заморский принц?

— Если бы так, Евдокия Семеновна. У Марии оказался весьма ловкий родственник. Он приходил в ресторацию, где собирались по вечерам приезжие купцы, кои останавливались в Гостином дворе, подсаживался к наиболее богатым купцам, представлялся видным торговым человеком и заводил игривые разговоры, о чем обычно толкуют подвыпившие мужчины.

— Вы хотите сказать о фривольных разговорах, сударь?

«Вот шпарит, но дамочка произнесла это слово опять-таки с игривой задоринкой в глазах. Выходит, ей по нраву мой рассказ. Продолжим!»

— Не буду ходить вдоль да около, любезная Евдокия Семеновна. Одним словом, сей ловкий человек приводил одного из сластолюбцев к Марии, та, разумеется, нарочито шла навстречу его похотливым желаниям, слегка оголялась, и в эту минуту в спальню входил грозный супруг со шпагой.

— Но позвольте, сударь. Какой супруг у вдовы, какая шпага? Вам не кажется, что вы, пардон, несколько заговорились?

— Ничуть, сударыня. Муж, конечно же, ненастоящий, его измыслил все тот же изворотливый сродник. И откуда было знать приезжему купцу, что Мария вдова? Шпага, приставленная к груди селадона, как вы только что изволили сказать, приводила незадачливого купца в неописуемый ужас. Он просил пощады и готов был отдать все, что при нем имелось: перстни, деньги, дорогой экипаж, на котором он приехал к вдове. Жизнь-то всего дороже.

Разъяренный «супруг», после долгих умоляющих слов купца, наконец-то соглашался на откупные, и отпускал сластолюбца без экипажа, украшений и денег, да еще при том тот умолял, чтобы о сем унизительном приключении не узнал ни один из купцов, а тем более в том городе, откуда приехал в Москву наш герой повествования, ибо торговые люди, как и дворяне, весьма дорожат своей честью. Вот такое прибыльное дело придумал для Марии ее оборотливый сродник.

— Какая гадость!

Евдокия Семеновна с пылающим от возмущения лицом, порывисто поднялась с кушетки и взад-вперед, колыхая необъятными фижмами, прошлась по кабинету.

— А теперь, милостивый государь, сообщите о цели вашего визита. Мы слишком увлеклись разговором.

— Великодушно простите, сударыня. Цель моя довольно проста. Ищу комнату месяца на два.

— Весьма тривиальная просьба, но я стараюсь воздерживаться от постояльцев. Не хочу лишних хлопот.

— Как вам будет угодно, сударыня. Разрешите откланяться.

— Прощайте, милостивый государь… Впрочем, если вы будете изнемогать от скуки, заходите, как вам заблагорассудится. Мило поболтаем, разумеется, без непристойных историй.

— Благодарствуйте, любезная Евдокия Семеновна, — галантно — поклонился Каин. — Зайду непременно-с.

Каин возвращался в Ямскую слободу в самом добром расположении духа. Во-первых, он был благодарен судьбе, что несколько лет вращался в купеческом доме и нередко, когда его вызывал по тому или иному делу Филатьев, он не торопился входить в его кабинет, дверь которого зачастую была приоткрытой и всегда прислушивался к разговорам господ, среди которых были не только знакомые купцы, и господа офицеры, но, случалось, и дамы, а именно вдовы, прибывшие к именитому Филатьеву с какой-нибудь просьбой. Все эти беседы и разговоры Каин впитывал в себя, как губку, сам еще не зная, насколько они ему пригодятся, как и многолетние уроки Ипатыча. И они изрядно пригодились, ибо первую серьезную победу он одержал в Ярославле.

Во-вторых, он с полной уверенностью мог сказать, что дамочка клюнула. Ее негодование относительно «похабной» истории, было откровенно фальшивым.

В-третьих: приглашение «мило поболтать» — открытый намек на то, что «пошлая» история про бедную купчиху ее явно заинтересовала.

Очередной хитроумной задумке суждено было сбыться, но для ее осуществления необходимо обломать заводчика Савелия Зызикина.

Разговор с Зызикиным состоялся лишь через два дня: Ивану не захотелось добиваться встречи с Савелием Григорьевичем на его заводе, ибо сие предприятие не входило в планы Каина, а посему он дождался воскресного дня и направился к двухэтажному каменному дому, возведенному на реке Кашинке.

Савелий Григорьевич уже знал о прибытии в город московских купцов, а посему принял Каина без волокиты.

Опустим для читателя ничего не значащий разговор и приступим к деловой части беседы.

— Не желаете, Савелий Григорьевич, на два месяца продать мне источники?

— С какой стати, ваше степенство? — поднял на Каина удивленные ореховые глаза под жесткими ершистыми бровями заводчик. — Вы должны знать, что оные источники принадлежат государственной казне.

— Я говорю всего лишь о сборе пошлины, из которой пятая часть идет в казну Тверской губернии.

— Вы недурно осведомлены. И все же, Василий Егорович, зачем вам это понадобилось?

— Два месяца я буду приходить на источники, и лечить свой желудок. Я не сторонник, кто закупает целебную воду ведерными бутылями, ибо уже на другой день вода заметно утрачивает свою целебную силу, если ее не освятить в церкви. Пить надо сразу от источника и не более трех кружек в день.

— Не понимаю, господин Корчагин, кто же вам мешает выполнять необходимую вам процедуру?

— Недужные люди. Кто только не ходит на источники! А мне нужен покой. Выпить, отдохнуть на гамаке, подышать свежим воздухом, поразмыслить о торговых делах. А тут лошади, брички, тарантасы, непотребный говор пьяных мужиков. И такие люди приходят. Какая уж там спокойная процедура?

Зызыкин выслушал чудаковатого купца с нескрываемой усмешкой.

— Да вы, голубчик, в своем уме? Вы хотите лежать кверху чревом на гамаке и никого не допускать к минеральным водам? Вы несете сущую белиберду.

— Ничего подобного, господин Зызыкин. Я займу всего лишь один источник и готов заплатить за него двойную цену за весь период.

— А два остальных? — многозначительно хмыкнул заводчик.

— Под моей опекой. Позвольте мне два месяца побыть хозяином пошлинной кружки. Назовите цену сбора за названный период?

— Любопытный вы, однако, человек, господин Корчагин. Да я вам назову такую цену, что вы тотчас выскочите из моего кабинета.

— Смело называйте, я не стеснен в средствах.

— Ну что ж… попробую потешиться над вами. Десять золотых червонцев!

— Благодарствую, господин Зызикин. Конечно, вы заломили бешеную цену, которую вы и за год не собираете. Но, как говорится, здоровье дороже денег. Я вам даю пятнадцать червонцев. Без договора и векселей. Наличными!

Савелий опешил. Этот купец либо, в самом деле, сумасшедший, либо сказочно богат.

— Получите, господин заводчик. По рукам?

— Однако, господин Корчагин, — все еще пребывая в некоторой растерянности, проговорил хозяин винного завода. — Не ожидал-с… И все же нам необходимо скрепить своими подписями договор. Порядок-с требует.

— Я к вашим услугам.

Через несколько минут подписали бумагу и ударили по рукам.