Баязет

аза и покачнулся.

- Я бы хотел вернуться в Баязет, - сказал он. - Как там было... хорошо!

- Надо вернуться в Петербург, - топнула княжна ногой. - Но только не допустить дуэли...

- Зачем? - тупо спросил Карабанов.

- Не будете же вы драться?

Карабанов сначала сел против кузины, потом медленно опустился с кресла и подполз к Долли. Уронив голову в ее теплые колени, он расплакался.

- Буду... буду! - кричал он, мотая головой. - Как вы не поймете, что буду?.. Я не могу теперь...

Долли подняла его голову, поцеловала в лоб.

- Вы... мужчины! - сказала она с презрением. - До чего же вы слабые создания... Легко быть смелым на войне, но попробовали бы вы быть смелыми в будни! Нет, вы гордитесь своими рубцами и шрамами, полученными в дурацких бойнях, но когда случается беда, вы на коленях подползаете к нам... Зачем?

Карабанов встал.

- Я буду драться, - сказал он. - После Баязета мне убить человека - раз плюнуть! Прощайте, княжна. Вы удивительная женщина!..

Карабанов тут же отправился на почту и по дороге долго перебирал в памяти имена людей, на которых он мог бы положиться.

И оказалось, что он знает только одного такого человека - барона Клюгенау, которому и отправил телеграмму следующего содержания:

"Вы любите наблюдать жизнь. Приезжайте скорее, и вы станете свидетелем необыкновенного зрелища. Всегда ваш Андрей Карабанов".

Клюгенау вскоре приехал. Выслушав подробности, он не сразу согласился играть роль секунданта.

- Я давно завидую мудрости древних, - сказала он. - Как было все хорошо и просто. Известный циник Крат однажды получил по морде. Выходя гулять, он стал навешивать на место синяка дощечку, на который было написано: "В это место меня ударил Никодромос!"

И все афиняне были на стороне циника, возмущаясь поступком Никодромоса. Чтобы и вашему князю ограничиться привешиванием дощечки!

- Не мудрствуйте, барон, лукаво. Ему теперь пришлось бы навешивать несколько дощечек.

Клюгенау крепко задумался:

- Да-а, это весьма прискорбно. Мне, честно говоря, не хотелось бы видеть вас в гробу, Карабанов... Однако я со своей стороны приложу все старания, чтобы вам, как писал Пушкин, было "приятно целить в бледный лоб!"...

7

В книгах, прочитанных в далеком детстве и снова встреченных уже в зрелом возрасте, всегда есть какая-то нежная прелесть, словно в первой любви. Карабанов до полуночи перечитывал стихи Ершова и завидовал дурачку Ивану - хорошо ему было скакать на своем Горбунке в сказочном царстве!

Но время уже близилось к рассвету, и дочитать альбом со стихами не было сил. Листанул его Андрей от конца и прочел последнее:

Враги умолкли - слава богу,

Друзья ушли - счастливый путь.

Осталась жизнь, но понемногу

И с ней управлюсь как-нибудь...

Это ему понравилось, он подчеркнул стихи ногтем и, поворачиваясь носом к стенке, сказал:

- Ничего... управлюсь!

Его разбудил Клюгенау:

- Вставайте, Карабанов. пора..

Наскоро умылся Андрей свежей водой, есть ничего