Варяги и Русь

Длинные космы седых жидких волос спускались по плечам почти до самой земли. Лица под высокой, с острым верхом, шапкой не было почти видно. Только одни глаза светились в глубине.

Это и был Мал — болгарский кудесник.

Увидя его, Вадим испугался. Появление этого существа, которого он незадолго перед тем так страстно желал видеть, наполняло теперь душу его ужасом. Он весь дрожал, а Мал подходил к нему всё ближе и ближе.

   — Добро пожаловать, княжич! — прохрипел кудесник. — Заждался ты меня, да ничего, другие и ещё дольше ждут старого Мала... Только для тебя одного вышел я так скоро... Знаю я, как рвётся на части твоё молодое сердце, знаю, чего ждёшь ты от меня, всё знаю... Не утаишь ты от меня ни одной думушки своей сокровенной... Что же стоишь? Чего дрожишь как лист древесный? На смерть идти не боишься, а тут тебя человек обыкновенный пугает... Эх, эх! Не такие молодцы на родине моей в славном Ателе-городе...

Мал смотрел на перепутанного Вадима и громко хохотал.

   — Кто ты, страшный старик, скажи? — воскликнул юноша.

   — Кто я? А зачем это тебе знать, гордый старейшинский сын: сам ты должен был знать это, прежде чем вызывать меня... Да, впрочем, скажу тебе... Далеко-далеко отсюда, на большой реке у моря Хвалынского, стоит славный Атель [5]; чтобы попасть в него, через много племён пройти нужно. Болгары, узы, печенеги путь смельчаку преграждать будут, и, если только не родился он под звездой счастливой, забелеют его кости в степях печенежских... Оттуда и я родом. Ханам хазарским я верным слугой был и в их земле постиг премудрость кудесническую. Всё постиг я, да дорого мне встало это... видишь теперь какой я? А ведь когда-то и мой стан был так же прям, как и твой, и моё сердце билось любовью к красным девицам. Ох, давно, давно это было. Согнулся стан мой, крепости нет в руках моих, ноги не держат, без клюки ходить не могу я. Умер я телом, в прах, в тлен превратился, зато духом живу... Умерло тело — проснулся дух. Всё я постиг на белом свете, всё знаю: и ход светил мне известен, и тайна жизни и смерти. Умею и думы читать чужие, и знаю, чьё сердце зачем бьётся. Знаю, зачем ты пришёл ко мне. Хочешь, скажу, что ждёт тебя в грядущем?

Вадим с волнением слушал отрывистую речь кудесника.

Ему казалось, что какая-то невидимая сила приковывает его к месту.

   — Хочешь? — повторил тот, пристально смотря своими маленькими сверкающими глазками на юношу.

   — Скажи, — тихо проговорил Вадим не в силах оторвать взгляда от страшного старика.

Мал залился смехом, от которого задрожало всё его старое тело.

   — Так пойдём же, пойдём ко мне, — схватил он за руку юношу, — пойдём. Узнай, что ждёт тебя в тумане грядущего. Узнай, и помни, того, что увидишь, не избежать тебе. Рано или поздно исполнится оно над тобою.

Он потащил Вадима куда-то.

Кустарник отделял эту прогалину, на которой происходил разговор Вадима с кудесником, от другой поляны. На ней, под низко нависшими ветвями елей и сосен, стояла лачуга Мала. Ни дверей, ни окон в ней не было. Низкое, узкое отверстие вело внутрь. Даже Мал должен быть согнуться, чтобы пройти через него, а высокому Вадиму пришлось пробираться ползком.

Удушливый запах каких-то трав стоял в лачуге. Вадим чуть не задохнулся. Мал заметил это.

   — Не прогневайся, сын старейшинский, — сказал он, — убоги мои палаты, но ты сам, незваный, пришёл в них.

Он раздул едва тлевший в очаге уголёк.

Вспыхнуло пламя, и тут только Вадим мог разглядеть странное жилище. Со всех стен глядели на него человеческие черепа.

В углу сидел чёрный как смоль слепой ворон.

Пол лачуги кишел ужами и ящерицами. Вадим едва мог преодолеть в себе чувство гадливости. Взглянув на Мала, он удивился: перед ним был теперь не дряхлый, согбенный старик — стан кудесника выпрямился, клюка валялась у порога. Он казался помолодевшим.

   — Ты хотел знать своё будущее, я покажу тебе его, только не страшись, — проговорил он.

У Вадима друг закружилась голова от внезапно распространившегося по лачуге одуряющего запаха какой-то травы. Огонь в костре вспыхнул, потом повалил густой дым, который потянулся по потолку, и не находя себе выхода, наполнил всю лачугу. Он окутал кудесника и Вадима. Слепой ворон отчаянно захлопал крыльями, мечась из угла в угол.

Юноше показалось, что земляной пол уходит у него из-под ног и он проваливается в какую-то бездну. Он взмахнул руками, как бы ища точки опоры и почувствовал, что ухватился за чью-то горячую руку.

   — Смотри, — раздался голос старого кудесника.

Точно упала завеса пред Вадимом, и ему предстала страшная картина.

Обширное поле было устлано трупами.

Видны были ильменские ратники: некоторые только ранены; другие вздрагивают в предсмертной агонии, корчатся в страшных муках, а над полем реют хищные птицы. Вдали видно зарево разгорающегося пожара...

Вадим узнал это покрытое трупами поле, эти остатки сгоревшего селения.

Это его родные места!..

Вот и бесконечная гладь Ильменя сверкает вдали...

Но кто же выжег цветущее селение Володислава, кто усеял это поле трупами?

   — Старик, старик, покажи мне виновника этого, — крепко сжимая руку Мала, прошептал Вадим.

   — Погоди, сейчас увидишь, — отвечал кудесник, — смотри внимательно...

Густой клуб дыма застлал поле, покрытое трупами, и остатки сгоревшего селения.

Когда дым рассеялся, перед Вадимом предстало новое видение.

То же поле, но только с другой стороны. Зарева пожара не видно, тела убитых навалены здесь друг на друга. Видит Вадим, что здесь не всё ещё умерли, есть и живые, и вот один человек с широкой зияющей раной в груди, приподнялся и мутным взглядом обвёл всё вокруг и застонал, умоляя о помощи.

Вадим вгляделся в него и вдруг в этом несчастном он узнал самого себя!..

Ещё напряжённее стал вглядываться юноша в эту рисовавшуюся в дыму картину, и вдруг послышался отдалённый звон оружия. Он видел, как беспомощный двойник его тоже повернулся, прислушиваясь...

По полю шли несколько закованных с ног до головы в латы людей.

Такое вооружение Вадим видел и раньше и узнал в вооружённых людях грозных норманнов. Один из них, тот, что шёл впереди, высокий, рослый и, судя по тому почтению, с которым относились к нему остальные, — их начальник, откинул забрало, и Вадим узнал в нём своего заклятого врага, Избора.

   — Вот виновник всего, и твоей гибели, — раздался шёпот Мала.

   — Так не уйдёт он от меня! — воскликнул обезумевший юноша и, вырвавшись из рук кудесника, кинулся на своего врага.

Дым разом охватил его, и он без чувств рухнул на пол.

Очнулся Вадим уже на свежем воздухе. Солнце ярко сияло на небе, посылая с поднебесной выси свои золотые лучи на лесную прогалину.

Лёгкий ветерок пробегал по деревьям, разнося повсюду утреннюю прохладу.

Юноша поднял голову, она была тяжела и нестерпимо болела, в висках шумело, в глазах ходили зелёные круги...

   — Что со мной? Где я? — прошептал Вадим.

Неподалёку от него стоял, опершись на клюку, кудесник Мал.

   — О! — простонал Вадим, — зачем, зачем ты, кудесник, показал мне всё это?

— Ты сам пожелал, сам и вини себя, — коротко ответил Мал.

   — И неужели же я кончу так, как видел в дыму?

   — Такова воля богов!

   — Нет, нет. Я не за тем к тебе приехал, ты должен заговорить мне нож на моего врага! Исполнил ли ты это?

   — Увы, нет...

   — Жалкий старик! — закричал Вадим, — презренный обманщик... Как ты смел ослушаться меня?..

   — Я повинуюсь только высшей воле, человеческая же для меня ничто, — спокойно сказал Мал, — ты мне приказывать не можешь!..

   — Так я заставлю тебя...

   — Попробуй!

Вадим, побледнев от бешенства, кинулся было к старику, но вдруг точно какая-то неведомая сила оттолкнула его назад. Мал стоял спокойный и недвижимый; только взгляд его проницательных глаз был устремлён на Вадима. В этом взгляде было что-то такое, что невольно заставило Вадима остановиться и в бессилии опустить руки...