Музыка души

На каникулах ему предложили путешествие за границу в компании ученика Владимира Шиловского. Он долго колебался: хотелось лето провести в семье сестры – с людьми по-настоящему близкими и любимыми. Но… предложение Бегичева было столь выгодным… а средств у Петра Ильича, как всегда, не хватало… Скрепя сердце он все-таки поехал за границу, расставшись с мечтой повидать Александру.

Путешественники посетили несколько городов, когда Владимир тяжело заболел, и им пришлось надолго осесть в Париже. Петр Ильич воспользовался этим, чтобы всецело погрузиться в работу, и из своей «норы» лишь изредка выбирался в театр. В Париже он и закончил партитуру «Воеводы».

Новый учебный год начался тяжело. За лето Петр Ильич совершенно отвык от уроков и стояния перед множеством учеников. В какой-то момент в голове помутилось, и его охватил такой ужас, что, пробормотав нечто невразумительное в свое оправдание, он поспешно вышел из класса и несколько минут стоял в коридоре, собираясь с силами.

Число учеников увеличилось, а вместе с ним возросло и жалование. Петр Ильич начал подумывать о том, чтобы разъехаться с Рубинштейном: слишком стесненно он чувствовал себя там. Собравшись с духом, он начал разговор с Николаем Григорьевичем:

– Мне неудобно и совестно пользоваться вашей квартирой даром. Я теперь достаточно получаю, чтобы жить самостоятельно.

Рубинштейн оскорбленно вскинулся:

– Так и скажи прямо, что я мешаю тебе заниматься!

– Что вы, Николай Григорьевич…

– Нет, молчи! Я устрою так, чтобы никто тебе не мешал, но не надо мне говорить, будто тебе стыдно принимать помощь от друга!

Петр Ильич почел за благо перестать сопротивляться, пока не поссорился со вспыльчивым и не терпящим возражений Николаем Григорьевичем. Тем более скоро выяснилось, что, несмотря на увеличение жалования, на самостоятельный съем квартиры денег все-таки не хватало.

Осенью без ведома автора начались репетиции «Воеводы». Когда ему пришла повестка явиться в театр, он с удивлением обнаружил, что уже прошли две хоровые репетиции и назначена считка для солистов. Певцы были довольны оперой, но слишком мало времени оставалось до назначенной даты постановки. Можно ли за месяц как следует разучить вещь столь трудную?

Репетиции проходили каждый день, и время, свободное от консерватории, оказалось полностью занято ими. Тем не менее Петр Ильич нашел возможность пойти в театр на «Отелло», когда в Москву вернулась Дезире Арто. Он вновь посещал каждый спектакль, в котором она играла, все более очаровываясь певицей и женщиной. Но встретиться с ней по-прежнему не решался.

Гастроли итальянской труппы отвлекали музыкантов, и, поняв, что  к назначенному сроку «Воеводу» подготовить невозможно, Петр Ильич снял его с репетиций вплоть до отъезда итальянцев. Освободившись от забот об опере, он принялся за сочинение симфонической фантазии, названной им «Фатум».

Юргенсон, к великому удивлению Петра Ильича, захотел получить право на издание всех его будущих произведений. Не могло же это быть исключительно данью их дружбе – Петр Иванович слишком деловой для этого человек. Значит, правда считал стоящими его произведения? Это было необычайно лестно для молодого композитора. Ведь Юргенсон, не будучи сам музыкантом, обладал исключительным чутьем на хорошую музыку.

В октябре в Москву приезжал брат Николай. Петр Ильич был рад повидаться с ним, услышать последние новости о родных, о замужестве любимой кузины Ани, а особенно о близнецах, с которыми Николай только-только расстался в Петербурге, привезя по поручению Анатолия необычайно милую его фотографию. Однако радость от встречи с братом омрачила неожиданно проявившаяся неприятная черта его характера. Когда Петр Ильич полушутя попросил у Николая десять рублей, тот рассердился и не дал. Не то чтобы ему сильно нужны были эти деньги, но жадность брата произвела удручающее впечатление. Прежде он таким не был.

Итальянская труппа на этот раз задержалась в Москве на несколько месяцев. На одном из музыкальных вечеров, где присутствовали и гастролирующие артисты, Петр Ильич заметил Дезире Арто. Он издалека с восхищением наблюдал за ней, пока один из общих знакомых – актер Большого театра – не повел его представить певице. Замирая от ужаса и восторга, Петр Ильич неловко поклонился, а она очаровательно улыбнулась:

– Рада знакомству. Почему же вы не бываете у меня? Обещайте, что непременно придете.

Петр Ильич обещал, но исполнить обещание не решался. Наверное, так и не исполнил бы, если бы не Антон Григорьевич, бывший тогда проездом в Москве. Не спрашивая его мнения и не обращая внимания на попытки отказаться, он потащил Петра Ильича на вечер к Арто, с которой был давно знаком. Впрочем, сопротивлялся он не очень сильно, скорее по привычке. Вечер прошел на удивление хорошо: он быстро освоился с обществом Дезире, и ему стало казаться, будто они друзья давным-давно. Он открыл в ней не только прекрасную певицу, очаровательную и добрую женщину, но и интересного, умного и образованного человека, с которым было приятно поговорить. С тех пор Петр Ильич начал бывать у нее чуть ли не каждый день, и вскоре понял, что влюбился окончательно и бесповоротно.

Дезире проявляла к ухажеру ответный интерес, и в декабре Петр Ильич решился на признание.

– Chère Désirée [16], – страшно волнуясь, начал он, когда был у нее в гостях, – я давно уже испытываю к вам глубокие нежные чувства… Мне показалось, что и вы неравнодушны ко мне… Если я прав… – и, собравшись с духом, выпалил: – Согласны вы стать моей женой?

Весь его сбивчивый монолог Дезире не смотрела на него, отвернувшись к окну, но по выражению ее порозовевшего лица было понятно, что его слова приняты благосклонно. Наконец, она повернулась, с легкой улыбкой сжала его ладонь и просто ответила:

– Я согласна.

Окрыленный успешным сватовством, Петр Ильич написал и посвятил своей невесте нежный фортепианный романс, который скоро стал популярным и часто исполнялся Николаем Григорьевичем.

Однако получить согласие у невесты оказалось самым простым делом. Ее мать, постоянно сопровождавшая Дезире на гастролях, сразу же воспротивилась предполагаемому браку.

– Вы слишком молоды для моей дочери, – безапелляционно заявила она смутившемуся Петру Ильичу. – А кроме того, подумайте хорошенько, что значит жизнь артистки. Готовы ли вы сопровождать мою дочь в гастролях? Уверена, вам скоро наскучит подобная жизнь. Вы совершенно друг другу не подходите!

Слишком молод! Скажите, пожалуйста! Дезире старше его на какие-то несчастные пять лет. Можно подумать, такая уж страшная разница! Петр Ильич пытался спорить, доказать, что готов стать спутником своей жены во время гастролей, но на сторону мадам Арто неожиданно встали друзья, а в особенности Николай Григорьевич.

– Ты с ума сошел! – возмущенно воскликнул он, когда Петр Ильич поделился с ним своими матримониальными планами. – Она известная уже певица, все время на гастролях. И что? Ты будешь колесить с ней по Европе? Играть жалкую роль мужа знаменитой жены, жить на ее счет? У тебя не будет возможности работать, ты загубишь свой талант – подумай об этом! И когда первая влюбленность пройдет, останутся отчаяние, страдания самолюбия и погибель! Одумайся пока не поздно – брось эту безумную затею!

Озадаченный и смущенный страстной убедительностью слов Николая Григорьевича, Петр Ильич решил поговорить с невестой. А вдруг прав Рубинштейн? Но на предложение бросить сцену и жить в России, возмутилась уже Дезире:

– Сцена – моя жизнь, и никогда я ее не покину!

Они договорились встретиться летом в имении Дезире близ Парижа, когда закончатся ее гастроли в этом сезоне. Пока же она уехала петь в Варшаву, а мучимый сомнениями Петр Ильич написал отцу и сестре, прося совета. Ответы от них озадачили еще больше, поскольку были совершенно противоположны по своему настроению и пожеланиям.