Форпост в степи

Вайда преследовал девушку повсюду. Однажды, напившись вина, тайно пошел за нею в лес. Волосы встали дыбом у парня, когда он увидел, как Ляля подняла с земли огромную ядовитую змею, обвила тварью свою руку и, поднеся головку змеи к своему лицу, стала что–то шептать. Потом погладила ползучую тварь и опустила на землю. Вайда, замерев, смотрел на происходившее. Вернул его в действительность голос Ляли:

— Зачем следишь за мной?

— Любая девушка в таборе пойдет за мной, только поманю, — опомнившись, нагло заявил Вайда. — И ты моей станешь, как ни противься!

— Забудь об этом, — рассмеялась ему в лицо девушка.

Рассвирепел цыган, нож выхватил, но Ляля неуловимым движением выбила у него из рук оружие. Она гнала незадачливого ухажера до самого табора. Лишь завидев шатры, девушка остановилась и проводила смеющимся взглядом убегавшего Вайду.

Шагая по лесу, Ляля восторженно трогала глянцевые, влажные от росы листья. Склонялась над мшистыми кочками и ласково дразнила ретивых муравьев, перегораживая им дорогу палочкой.

Она подолгу разглядывала гигантские стволы. Огромные корни раскорячились, переплелись узлами, они были плоскими — не уходили в землю, а стлались по верхнему покрову земли. Вот почему их подмыла вышедшая из берегов река. Какова же сила воды?! И Ляля, содрогаясь, представила себе наводнение и треск, и скрип, и грохот лопающихся от напора воды корней.

Пролетали бабочки — она замирала на месте, затаив дыхание, чтобы не испугать их.

Поддавшись нахлынувшему на нее чувству, Ляля запела старинную цыганскую песню о любви и верности. Ее слушателями были сумрак зарослей, яркие пятна света на листве, молодые побеги тальника, мшистые кочки, птицы, дикие звери, которые могли быть где–то рядом.

Вдруг послышался хруст. Девушка обхватила ствол молоденькой осины и ждала. Деревце было такое дружественное, теплое, клейкое, от него пахло грибами и древесной смолой. И жизнь была такая чудесная, и она не могла кончиться вот так, ни с того ни с сего. Сердце громко застучало, да так, что заломило в висках.

Из–за поваленного дерева показалась высокая шапка, потом дымок из трубки, и вот уже человек виден целиком. Накинув на голову платок, Ляля застыла. А человек приближался. Но это был не тот, кого она ждала в лесу. От незнакомца веяло холодом и злом и исходил тяжелый запах смерти.

Не помня себя, закрыв лицо руками, она закричала, как кричат, когда отгоняют от себя нечистую силу: «Огонь, пропади!» Ей казалось, что один из страшных снов, часто посещающих ее ночью, вдруг стал явью, что она не в лесу у ласковой речки Сакмары, а в какой–то непроходимой чаще, среди болот. Вот перед ней сам лесной хозяин — леший, заросший густой бородой так, что лица не видно. Он стоит, сжимая в руке посох, а хмурые его брови нависли над глазами. Но призрак, возникший перед ней, не двигался с места, никакие заклинания не помогли. Он подошел к девушке и на цыганском языке сказал:

— Не бойся, Ляля, я не зверь, а человек! Я пришел, чтобы сказать только два слова!

И только сейчас девушка узнала Вайду. Одежда на нем была грязная и латаная в нескольких местах, сапоги развалились.

— Уходи, — сказала Ляля наконец. — Я буду кричать, пока не сбегутся люди! Иди своей дорогой.

Цыган помолчал. Посмотрев на Лялю с жалкой улыбкой, он тяжело вздохнул и стал бесцельно ковырять землю у ног острым концом своего посоха.

— Ляля, я не собираюсь причинять тебе зла, — заговорил Вайда, загораживая ей путь, когда она попыталась уйти. — Я такой же смертный, как и все, и у меня свое горе. А горе мое — ты, Ляля! Ты отравила мне жизнь. Это ты сделала меня таким, какой я сейчас есть! Это ты…

Вайда говорил еще долго, но девушка уже не слушала его слов. Ляля стояла, прижавшись спиной к дереву, а когда порывалась уйти, Вайда с беспощадной решимостью хватал ее за руку. «Сейчас возьмет меня за горло, придушит и выбросит в реку, — с ужасом подумала девушка. — Да что это я так его боюсь, в самом деле?!» — тут же сказала она себе.

— Уходи — или пожалеешь, что связался со мной!

— А я не боюсь твоего колдовства, — ответил Вайда, сдавливая ее руку. — Мне и смерть не страшна, так как жизнь без тебя хуже смерти!

— Тогда я прокляну тебя, — пригрозила Ляля и так посмотрела в глаза парня, что тот отпустил ее руку. — В аду гореть будешь. Вечно!

Она попятилась.

— Постой. — Вайда снова загородил ей дорогу.

— Отойди — или прямо сейчас услышишь мое проклятие.

— Боже мой! — воскликнул цыган. — Но почему я не убиваю тебя? Что же меня удерживает?

— Пойди прочь! — зло сказала Ляля. — Не загораживай мне дорогу!

То ли слова ее подействовали на Вайду, то ли обещанное проклятие, но он глухо зарычал и юркнул в кусты.

— В следующий раз убью тебя, грязная девка! — крикнул он уже из леса, и эта угроза вскоре растаяла в кронах деревьев.

* * *

Наступивший день заявил о себе нещадной жарой. Воздух тяжелел от предгрозового напряжения, но голубое небо оставалось чистым — нигде ни облачка.

О чем бы ни думал кузнец Архип, все вызывало у него горечь. За что бы ни брался, все валилось из рук.

Лука Барсуков уже давно забыл к нему дорогу. Что ж, юношу можно было понять. Его жгла обида. Будь он постарше и поумнее, то непременно сообразил бы, что Архип к его «бедам» непричастен. Невесту Луки сосватали без участия кузнеца, а цыганка…

Кузнец с тоской посмотрел в сторону дома Мариулы и тяжело вздохнул. Каждое воспоминание о Ляле будило в сердце необъяснимую тревогу и тоску.

«А может, сходить на охоту?» — мелькнула в голове спасительная мысль. Охота и рыбалка — как раз то, чего ему сейчас не хватало. Прогулка по лесу с ружьем поможет избавиться от душевной тревоги и навести порядок в голове.

Взяв ружье, небольшой запас зарядов и краюху хлеба, Архип вышел за ворота. По привычке бросив мимолетный взгляд на стены крепости, на крышу дома Мариулы, он кисло улыбнулся и пошагал в лес.

Выйдя на проселок, кузнец быстро отыскал знакомую тропу и ускорил шаг. Настроение стало улучшаться. За высокими деревьями, у берега реки Сакмары скоро открылись густые шиповни- ковые заросли. Горячий летний ветер доносил оттуда шум, долгий и глубокий. Архип полной грудью вдохнул воздух и вступил в цепляющиеся за одежду заросли шиповника.

Славное дело — охота…

Но Архип, хоть и был рьяным охотником, сейчас думал о другом. Как много земли занимали густые шиповниковые заросли! А сколько в них водилось зверья и птицы — не счесть. Однажды ему даже пришлось здесь встретиться с голодным подраненным волком. Пришлось схватиться с матерым врукопашную и задушить его…

Сбоку вспорхнул фазан и, немного пролетев, опустился впереди, в зарослях. Архип снял с плеча ружье и взвел курок. Слева от него вспорхнули еще две птицы. Архип вскинул ружье, нажал спусковой крючок. Прогремел выстрел. Подстреленный фазан камнем свалился в кусты.

Окружавшая кузнеца тишина была разорвана. Отовсюду стали взлетать сотни встревоженных птиц. Глупые, они не понимали, что устроенный ими самими же переполох только на руку охотнику. Архип стрелял, быстро перезаряжал ружье и стрелял снова.

Прекратил палить он лишь тогда, когда осталось всего два заряда. Сняв вещевой мешок, Архип бродил среди цепляющихся кустов и подбирал запутавшихся в них мертвых птиц.

Когда он добрался до берега затона, стая уток поднялась с воды и пролетела над его головой. Воздух зашелестел от взмахов сотен крыльев. Архип невольно залюбовался птицами.

Сзади с легким треском шевельнулись кусты, словно их раз–двинули рукой. Архип оглянулся: кто–то ходит. Вероятно, крупный зверь. Зарядив ружье одним из двух оставшихся зарядов, он взвел

курок. Все внутри радостно затрепетало от ожидания крупной добычи.

Осторожно ступая, чтобы не вспугнуть животное, Архип двинулся в сторону затона. У берега он едва не наступил на подстреленного вяхиря и нагнулся, чтобы его поднять. И в это время сзади грянул выстрел.

Пуля разорвала кожу на бедре, но, не задев кости, улетела в заросли. Зазвенело в голове. Архип попытался выпрямиться, оглянуться. Но раздался второй выстрел, и Архип со стоном грохнулся на землю и замер, только верхушки прибрежного торна сильно закачались.