Битва железных канцлеров

К чему ваши опасения?

Вечером на балу в доме графини Гацфельд германский кайзер дружески обнял французского посла.

- Виконт, - сказал он ему, - какая собака хотела нас поссорить? Но теперь, кажется, все миновало...

Нет, не миновало! Известие о приезде царя с Горчаковым обжигало Бисмарка новой тревогой. На всякий случай, чтобы избежать ответственности за разжигание войны, железный канцлер подал прошение об отставке, ссылаясь на нервное состояние. Вильгельм I сразу же отверг его просьбу:

- Бисмарк, неужели я отпущу вас сейчас, когда в мире такое страшное напряжение? Почитайте, что пишут в газетах...

Это было глупо: Бисмарк сам писал в газеты! Вдруг оживилась партия берлинских русофилов, воспитанных на давних традициях дружбы Берлина с Петербургом, и стала обвинять Бисмарка в том, что он свернул с укатанной и привычной колеи, переставив Германию на кривые рельсы союза с Веною; эти люди не забывали, что в 1813 году Пруссия была спасена русской армией, а Германия не может существовать без исконной дружбы с Россией... На берлинской бирже курс марки падал, словно ртуть в столбе барометра перед штормом; все немцы, будто сговорившись, кинулись в банки - обменивать бумажные деньги на золото. Весенние ярмарки в Германии обанкротились: торговцы, в чаянии войны, заключили сделки сроком на шесть недель - не больше. Злобный тевтонский джинн, выпущенный Бисмарком из древнего сосуда, обратился против него самого. По слухам канцлер знал, что Горчаков, при всей его осторожности, вдруг резко сдвинул демаркационную линию русской политики: теперь он заговорил о своем согласии на возвращение французам богатой рудами Лотарингии...

Разговор канцлера с Мольтке ничего не дал.

- Спорные вопросы разрубит меч, - твердил Мольтке.

Бисмарк бросил на стол связку ключей от сейфов.

- Хорошо бы мне.., спятить! Горчаков приедет, а с меня нечего взять. Я только посмеиваюсь...

***

Русский посол из Берлина отстукивал на берега Невы, прямо в уши Горчакова: "Более чем когда-либо я убежден, что обстановка является серьезной и вмешательство императора и его правительства необходимо для предотвращения печальных последствий". Пушки на Рейне уже заряжены и нацелены на Францию; в кругах дипломатов шепотом говорили, что существует план германского генштаба о полном уничтожении Парижа артиллерией. Из Бельгии тоже телеграфировали на Певческий мост: "Страх перед германским вторжением подавил все иные наши заботы..."

Был первый день мая. Утром лакеи одевали старого русского канцлера. Его забинтовали в корсет, и грудь выпрямилась. Щелкнула челюсть, поставленная на место. После мытья огуречным рассолом лицо разрумянилось. Был подан мундир. Муар андреевской ленты отливал нежной голубизной; звезды сверкали бриллиантами чистой воды; на шее Горчакова болтался драгоценный "телец" Золотого Руна... Что еще надо дипломату?

Треуголка. Перчатки. Трость. Платок. Табакерка.

- Карету! - крикнул Горчаков, свежо и молодо. Завтра об этой эскападе будут писать все