Пером и шпагой

соперник! Тотлебен обдумывал вопрос: как принизить значение Чернышева и Ласси, а самому стать главным?

И вот ночью, втихомолку, Тотлебен прокрался между корпусами Чернышева и Ласси. Этим маневром он прервал между ними связь, сам занял центральное положение, и теперь без его содействия не могли действовать остальные войска. Из этого видно, что даже в полевой тактике можно быть интриганом и карьеристом!

Далее Тотлебен - по секрету ото всех - послал в Берлин трубача с письмом в прусский военный совет. Тотлебен передал совету план штурма Берлина, разработанный Чернышевым, и предложил немцам задуматься над своей судьбой... Трубач объявил:

- Благородный генерал Тотлебен скорбит душою за вас. Если будет штурм Берлин подвержен станет ужасам от Чернышева и австрийцев. Но если вы сдадите Берлин лично Тотлебену, тогда он берет ваш город под свое покровительство.

Наступал рассвет перед штурмом ("невозможно довольно описать, с какою нетерпеливостью и жадностью ожидали войска этой атаки: надежда у каждого на лице живо обозначалась"), Музыканты уже были наготове, чтобы играть; барабаны и литавры вышли вперед, дабы суровой музыкой войны воодушевить атакующих. Врачи разложили на траве свои страшные корнцанги для вынимания пуль из тела, роса покрыла ужасные их ножовки для ампутаций... Все замерло в напряжении: вот-вот вырвутся из пушечных пастей три горящих брандскугеля - и тогда.., тогда все решится!

Чернышев глянул на свои часы, что болтались в кожаном кисете у золотого пояса.

- Примкни багинеты к ружьям! - скомандовал он. Но из утренней прохлады, от Галльских ворот, вдруг затрубили рожки парламентеров. Тотлебен уже принял от берлинцев условия капитуляции. Еще в три часа ночи он вошел в Берлин, сменил гусарами караулы на гауптвахтах и при воротах, а сам двинулся к дворцу короля... Темны закоулки людской подлости!

Бой, правда, вспыхнул. Но этот бой начался между русскими и австрийцами за обладание воротами Галльскими и Бранденбургскими. Чернышев велел уступить ворота корпусу Ласси, а сам поскакал на форштадт, где его ждал бригадир Бахман.

- Ты кто таков?

- Я комендант Берлина, - отвечал Бахман.

- Какой дурак тебя назначил в коменданты?

- Мой начальник, генерал Тотлебен.

Повидав Тотлебена, Чернышев чуть не избил его:

- Вам бы кур воровать, а не города брать! Капитуляция прилична, когда ее диктует сила оружия, а не воровство тихонькое. Где гарнизон немецкий? Куда наши пленные подевались?

Тут стало ясно, что весь гарнизон Берлина Тотлебен выпустил; прусские войска, при знаменах и при оружии, быстро уходили на Шпандау, гоня перед собой и русских пленных офицеров. Чернышев, сам хлебнувший горя в плену прусском, этого не стерпел.

- Петра Иваныч, - велел Панину, - бери конницу, измельчи весь гарнизон в капусту, засоли в бочках и бочки сюды прикати!

- Но условия капитуляции того не допускают, - помертвел от бешенства Тотлебен. Чернышев плюнул ему под ноги.

- Видал! - спросил, на плевок показав. - Вот твои