Воронограй

Волк от себя и от товарищей пообещал вернуться, если заметит что подозрительное.

— Коли заметим, себя не пощадим, а государя вели кого упредим! — успокоил он сторожей, про себя усмехаясь над их доверчивостью.

Волк с товарищами скоро скрылись в темноте. Боярские дети стали караулить дорогу…

А Бунко лежал под мостом, уткнувшись лицом в талый лёд… Он лежал, широко раскинув руки…

Больше уже ему не придётся отъезжать от одного князя к другому.

Его путь был окончен!..

X

Шемякина уловка

Остановившись неподалёку от опушки, князь Дмитрий и Можайский ожидали возвращения посланных.

Их волновали совершенно противоположные чувства.

Шемяка тревожно прислушивался ко всякому звуку и несколько раз выезжал вперёд на опушку леса. Он зорко всматривался в черневшую дорогу, но пока там ничего не было видно.

Можайский тоже ждал, но его тревога была другого характера.

Ему, как уже говорили выше, хотелось даже, чтобы Бунко успел предупредить великого князя, чтобы тот принял меры…

Наконец, когда уже совсем стемнело, по обледенелой дороге послышался лошадиный топот. Князь Дмитрий сам выехал навстречу.

— Это ты, Волк? — тревожно спросил он, всматриваясь в темноту.

— Я, государь великий! — послышался голос Волка, и боярский сын подъехал вплотную к князю.

Он рассказал ему подробно обо всём.

— Сюда-то нас пропустили… А как отсюда пойдём, думать надо! — говорил он. — Сторожа стали в нескольких местах по дороге… На передних наткнёмся, задние услышат и успеют дать знать князю Василию.

Волк был прав.

Надо было что-нибудь придумать. Через час Шемяка призвал Волка снова. Он переговорил с ним наедине.

— Да собери побольше розвальней! Они пригоднее всего будут! — закончил свою речь Дмитрий.

Волк выбрал человек тридцать из княжеской челяди, велел им получше вооружиться и во главе отряда поехал назад по лесной дороге…

Между тем в обители вечерня подходила к концу.

Выходя из церкви, великий князь осведомился, не давали ли сторожа вестей…

Ему ответили, что нет. Тогда Василий распорядился послать узнать на гору.

Через полчаса, когда государь сидел в келье у игумена и трапезничал, ему доложили, что посланный вернулся.

Великий князь велел его ввести.

— Ну что, как там?! — тревожно спросил он.

— Всё покойно, государь великий! Сторожа на своих местах, и всё время с той стороны ни одного человека не прошло, не проехало!..

Василий махнул ему рукой.

— Пусть всю ночь караул держат! — крикнул великий князь вслед уходившему челядинцу.

— Ведь вот, потревожил только бегун! — обратился государь к игумену, когда они остались опять вдвоём. — Прав я был, что не дал ему веры…

Игумен промолчал.

Ему казалось всё-таки странным и непонятным: зачем Бунко понадобилось так лгать?…

Коли он хотел очернить перед государем князей-братьев — тогда выбрал плохой путь для этого… Ложь могла каждую минуту открыться — и что бы Бунко выиграл от этого?!

И старец не знал, что и предположить.

Но он не хотел своими сомнениями тревожить государя и потому перевёл разговор на другое… Василий действительно уже успокоился.

Он, со своей стороны, полагал, что Бунко просто-напросто солгал в надежде, что потом можно будет как-нибудь извернуться…

«Заслужить милость твою хотел, государь великий!» — скажет бегун в своё оправдание.

«Вот и наплёл… А то где ж в самом деле такому случиться?… Дмитрий только недавно у меня в Москве был… Такой был покорный да тихий… Несколько раз говорил, что давно забыл все смуты и сам хочет дожить в тишине… И крест у Ионы поцеловал… А Можайский? Но за ними и прежде того не водилось… С ними я всегда был в ладу… Те и мухи не обидели… Не такие люди… — так размышлял государь и спокойно отошёл ко сну…

И вся обитель, утомлённая великопостным бдением, мирно опочила…

Только старец игумен несколько раз поднимался со своего жёсткого ложа и в горячей молитве опускался на колени перед образами…

— Спаси, Господи, и защити его от врагов лихих! — молился пламенно старец.

Он один не мог успокоиться.

Странность поступка Бунко смущала покой игумена… Уже было далеко за полночь, когда старец снова поднялся со своего ложа.

Он тихо позвал келейника.

— Возьми на конюшне лошадь, Григорий, — приказал он, — и съезди на гору: всё ли там в порядке, посмотри!..

Молодой келейник послушно вышел из горницы.

Через минуту игумен услыхал, как стукнули вдали открываемые ворота.

Старец перекрестился и, сев у окна, стал ожидать возвращения послушника.

Ждать пришлось не особенно долго. Через полчаса опять послышался стук ворот.

Григорий вошёл, запыхавшись, в горницу…

— Тихо всё? Сторожа не спят?…

— Всё тихо… Сторожа на карауле в пяти местах по дороге стоят… Как приказал государь великий, там и стали…

Старец облегчённо вздохнул и отпустил, благословив, келейника.

А сам снова опустился на колени перед образом и долго ещё и горячо возносил к Богу свои пламенные молитвы…

Сторожа у Радонежа действительно не спали и зорко караулили… Но по дороге решительно ничего не было видно. С той поры, как проехало из обители четверо богомольцев, никто оттуда больше и не показывался…

И сторожа решили, что Бунко всё наплёл только.

— И чего бы было ему смуту, ребята, поднимать?! — недоумевая, произнёс один. — Прискакал словно без ума!..

Сам без шапки, кафтан разодран, лошадь вся в мыле!..

Словно белены объелся!..

Но сторожа всё-таки караулили. Между тем Волк проехал со своим отрядом назад вёрст пять по лесной дороге и остановил лошадь.

— Ты, Пётр, да ты, Иван, — обратился он к двум боярским сыновьям, — возьмите десять человек и поезжайте дальше по дороге… Как встретите мужиков, которых мы давеча с дороги свели, берите у них все сани… Что везут они, сбросьте, а сани с лошадьми ведите к государю великому!..

Пётр и Иван, не зная ещё, в чём дело, отправились со своим отрядом исполнять приказание старшого.

— Я в сторону поеду… Тут верстах в двух село есть большое… Мы там позаберем у мужиков сани, какие найдём…

Волк с двадцатью людьми свернул в сторону. Дорога в этом месте разветвлялась. Поворот давеча ещё он заметил. Князь Дмитрий, хорошо знавший всю окрестность, подробно рассказал ему, как найти село…

Проехав версты две, отряд Волка выбрался снова на опушку.

Выглянувшая в эту минуту из-за туч луна дала возможность осмотреться.

Село раскинулось на большом пространстве по двум берегам небольшой речки. Волк даже не знал её названия.

Околица была заперта.

Волк слез с лошади и с помощью двух товарищей отворил ворота плетня.

Ведя в поводу лошадей, челядинцы стали стучаться в оконца ближайших изб.

Послышался стук рам. В окнах, затянутых пузырём, блеснула лучина.

— Господи Иисусе, что за люди такие?! Петухи поют, а они, шалые, по домам стучатся, — раздался недовольный старческий голос из окна той избы, где стучался сам Волк.

— Вставайте же скорее все, кто есть- повелительно крикнул боярский сын. — Государю и великому князю московскому на путь лошади и сани понадобились…

Деревня была ямская: крестьяне по первому требованию служилых людей должны были беспрекословно отпустить лошадей и повозки.

И теперь, услыхав грозное имя великого князя московского, крестьяне переполошились.

Во всех избах зажгли лучины.

— Где же он-от, государь-то великий? — спрашивал у Волка седой старик, хозяин богатой и просторной избы.

Старик уже приказал сыновьям закладывать, а сам стоял теперь без шапки перед боярским сыном и расспрашивал его. — Зачем же больно много лошадей потребовалось его государевой милости? — недоумевал старый ямщик.

— Про то ему, государю великому, и знать… А вы слушать да исполнять должны! — с усмешкой ответил Волк.

Он не рассчитывал всё-таки на такое беспрекословное повиновение.