Воронограй

А на паперти уже гремели ключами…

Тяжёлые церковные двери отворились с каким-то особенным стоном…

Стон этот словно ножом резанул великого князя по сердцу…

Василий забился в дальний угол алтаря…

Он не был в состоянии больше ничего соображать от ужаса…

Василий, едва дыша, закрыл обеими руками свою голову…

Так птица, встречая неминуемую опасность, прячет свою голову под крыло… Но враг уже заметил свою жертву, и эта наивная хитрость не спасёт её от верной гибели.

Князь Иван вошёл в распахнутые перед ним церковные двери… Сердце у Можайского обливалось кровью от жалости.

Бояре и челядь также вошли вслед за князем Иваном…

В тишине церкви их шаги глухо раздавались на каменных плитах пола…

Можайский подошёл к амвону и остановился.

— Князь Василий, здесь ты?! — громко спросил он. — Отзовись и отдайся на волю государя великого!..

Великий князь словно во сне услыхал голос и слова Можайского.

«Всё пропало!.. Всё пропало!..» — ударило словно молотом в голову Василия…

Сердце стучит так громко, что каждый его стук ясно отдаётся в ушах.

— Князь Василий, здесь ты?… — послышался снова голос Можайского.

Отчаянье придало вдруг силы Василию. Он поднялся со своего места и, как бы умоляя кого о помиловании, протянул перед собою руки…

— Братья Иван и Дмитрий! — раздался из алтаря его голос. — Помилуйте меня!.. Позвольте мне остаться здесь и смотреть на образ Божий, Пречистой Богородицы, Всех Святых!.. Я не выйду из этого монастыря, постригусь здесь!..

Князь Иван взошёл на амвон и приблизился к северным вратам…

Навстречу ему, с иконою святого Сергия в руках, из врат вышел великий князь Василий.

Братья остановились друг перед другом.

Князь Иван старался не смотреть в лицо Василия…

Ему было тяжело, как никогда.

В молчании стояли вокруг бояре и челядь…

Некоторые невольно понурили головы…

Ведь они целовали крест Василию…

— Брат Иван! — послышался через мгновение дрожащий голос Василия, и великий князь поднял вровень с лицом чудотворную икону. — Брат Иван!.. Целовали мы Животворящий Крест и эту чудотворную икону, что не мыслить нам друг на друга никакого лиха… Было это в этой самой церкви, у этого гроба чудотворца!.. А теперь что вы со мною, братья, делаете?!

Побледнел и опустил голову князь Можайский.

— Государь! — негромко отвечал он и поднял глаза на брата. — Если мы замыслили сделать тебе какое зло, то пусть это зло будет над нами!.. А теперь что делаем, так это мы делаем для христианства, для твоего откупа!..Татары, которые с тобою пришли, когда увидят это, облегчат откуп!..

Князь Иван замолк и приложился к чудотворной иконе.

Своими словами он хотел сказать, что затруднительное положение, в которое попал великий князь, вместе с тем является и облегчением для всей Русской земли… Татары, дескать, не будут больше ничего и требовать, раз увидят, что великому князю самому нечего дать…

Василий понял, что он напрасно теряет слова…

Рыдая, поставил он икону на прежнее место, на гроб чудотворца Сергия…

В стенаньях и слезах упал великий князь на колени перед святыми мощами…

— Святый чудотворец, отче преподобный Сергий! — громко стал молиться Василий. — Не оставь меня своим заступничеством перед лицом Всевышнего! Даруй мне, недостойному, силы перенести без ропота испытание сие!..

Громкая молитва Василия, его рыдания, его покорность воле Божией и смирение сильно подействовали на всех…

Князь Иван, стараясь скрыть слёзы, торопливо сошёл с амвона. Он несколько раз перекрестился и пошёл к выходу из церкви…

На лицах бояр и челядинцев тоже выражалось неподдельное волнение…

Каждый из них в душе сознавал себя виновным перед великим князем Василием…

Даже Волк стоял, понурив голову и крепко стиснув зубы. На его лице не было в эту минуту обычной злобной усмешки…

Можайский, выходя из церкви, поманил за собою боярина Никиту Константиновича…

— Возьми его! — глухим голосом указал князь Иван на брата…

Василий продолжал молиться на коленях перед чудотворным гробом…

Боярин Никита Константинович, бледный и ещё не оправившийся после своего рокового падения, подошёл к государю…

Василий в эту минуту поднялся с колен. Он смахнул слёзы и как будто спокойнее оглянулся кругом.

— Где же брат, князь Иван?… — спросил он у ближайших к нему бояр.

Никита Константинович положил свою руку на плечо Василия.

— Государь! — произнёс боярин среди всеобщего молчания. — Взят ты великим князем и государем московским Дмитрием Юрьевичем!..

Недавняя молитва придала бодрость и силу Василию. Услыхав слова боярина, он набожно перекрестился.

— Да будет воля Божия!.- спокойно проговорил он…

Василия повели вон из церкви.

Великий князь Дмитрий Юрьевич прибыл в обитель следом за братом.

Он не хотел видеть, как будут брать Василия.

В нём говорило не чувство совести, нет, он не был настолько совестлив.

Он, напротив, хотел полного унижения своего врага.

Он хотел, чтобы к нему, уже государю и великому князю, привели Василия как пленника, связанного по рукам…

Дмитрий Юрьевич, окружённый своими боярами, подъехал прямо к келье игумена.

Он поднялся на крыльцо и, не снимая шапки, вошёл к старцу…

Игумен поднялся к нему навстречу. Старец только что вернулся из собора, где, несмотря на всю тревогу, довёл до конца службу…

— Благослови, отче, меня! — произнёс Дмитрий, подходя к игумену.

Старик пристально посмотрел ему в глаза и покачал головою:

— Нет у меня благословения для того, кто преступил крестное целование своему брату, государю великому! — тихо, но твёрдо проговорил он.

Глаза Дмитрия сверкнули.

— Ноне я, отче, государь и великий князь московский! А мы проживём и без твоего благословения!..

— Государь и великий князь Московский — Василий, твой старший брат, князь Дмитрий Юрьевич! — твёрдо повторил игумен.

Дмитрий стиснул зубы и, резко повернувшись, вышел из кельи…

Минуты через две в келью вбежал послушник Григорий.

Он был бледен как полотно. Глаза юноши растерянно блуждали по сторонам. По щекам его катились крупные слёзы…

— Отче святой! — выкрикнул он, бросаясь к игумену. — Забрали государя великого!..

Старец воздел очи к небу…

В это время в монастырскую трапезную, где сидел князь Дмитрий Юрьевич, ввели связанного по рукам Василия…

Сзади вели его бояр, тоже связанных.

Князя Семёна Ряполовского между ними не было…

— Подойди сюда, князь Василий! — раздался из переднего угла надменный голос Дмитрия.

Василий послушно приблизился.

Дмитрий, откинувшись назад, сидел на возвышенном настоятельском месте.

Несколько мгновений Шемяка своими чёрными глазами в упор смотрел на брата.

«Ворон!.. Чёрный, зловещий ворон!..» — мелькнуло в голове Василия.

— Князь и брат Василий! — надменно заговорил Дмитрий, достаточно насладившись смущением и унижением своего врага. — Зачем ты привёл татар на Русскую землю?… Зачем ты отдал им в кормление города русские с волостями?…

В трапезной наступило жуткое молчание. Василий поникнул головою и не отвечал.

Разве это правда, что говорит Дмитрий? Разве он много роздал татарам городов и волостей в кормление?… Если и отдал какие, то только чтобы откупиться на время…

— Брат-князь, Дмитрий Юрьевич! — ответил он, поднимая голову. — Неповинен я в том, о чём говорили тебе мои вороги!.. И моему сердцу Русская земля дорога не менее, чем твоему… Решился бы разве я на такое дело?…

Голос великого князя звучал неподдельной искренностью.

Все бывшие в трапезной поняли это; да они и так хорошо знали, что Василий роздал татарам вовсе не так много земли и городов, как говорил князь Дмитрий…

— Брат и князь Василий! — раздался опять голос государя. — Говоришь ты, что неповинен… Так! А кто, скажи, обещал Улу-Махмету и его сыновьям отдать всё Московское княжество?… Кто хотел оставить себе только Тверь?… Опять не ты, брат Василий?…