Неизбежное. Сцены из русской жизни конца 19-начала 20 века с участием известных лиц (СИ)
Неизбежное. Сцены из русской жизни конца 19-начала 20 века с участием известных лиц (СИ) читать книгу онлайн
Всю вторую половину XIX и начало XX века Россия жила в ожидании неизбежных перемен. В книге приводятся рассказы из русской жизни этого периода. В них предстают такие известные лица российской истории как Софья Перовская, Вера Фигнер, Антон Павлович Чехов, Владимир Гиляровский, Лев Николаевич Толстой, семейство Нарышкиных, Владимир Маяковский, Казимир Малевич, Всеволод Мейерхольд. Автору были важны не столько исторические подробности, сколько атмосфера времени, надежды и чаяния русского общества.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
- Да, да, да, - закивал Кирилл Васильевич. - Перед вашим приходом я как раз об этом рассказывал.
- А для того чтобы обеспечить привычную, роскошную и беззаботную жизнь господствующего класса, правительство продолжало продавать зерно за границу. Министр Вышнеградский до последнего противился принятию каких-либо ограничительных мер по вывозу зерна: "Сами не будем есть, но вывезем", - сказал он, будто когда-нибудь недоедал, будто когда-нибудь голодали его дети...
Но разве одни эти годы были голодными? - продолжал Василий Васильевич. - Лев Толстой, как никто знавший русскую деревню, говорил: "Если под голодом разуметь недоедание, не такое, от которого тотчас умирают люди, а такое, при котором люди живут, но живут плохо, преждевременно умирая, уродуясь, не плодясь и вырождаясь, то такой голод вот уже двадцать лет существует для наших крестьян".
- Граф Толстой был известный бунтарь и анархист, - в сердцах выпалил Лев Васильевич. - Разве в неурожае и, как следствие, голоде повинно правительство? То Божья воля - Господь карает нас за грехи.
- Ах, верно, Лёвушка, верно! - воскликнула Феодора Павловна. - Господь карет нас за грехи!
- А вот в этом я с вами, пожалуй, соглашусь! - Василий Васильевич вдруг стукнул себя по коленке. - А в союзники приглашу Жозефа де Местра, идеолога контрреволюции, отца консерватизма вообще и нашего русского консерватизма, в частности. Он сказал, что революция всегда Божье наказание высших классов за забвение своего предназначения по отношению к народу, за безумную роскошь и политические интриги.
- Он так сказал? - недоверчиво переспросил Лев Васильевич.
- Да, можете не сомневаться, - вместо Василия Васильевича подтвердил Кирилл Васильевич. - Однако, вы напрасно выступаете апологетом революции, - обратился он к Василию Васильевичу. - Я полностью согласен с вами в том, что сама власть - главная виновница её, но вы забываете о разрушительной силе революции. Буря не разбирает, что сметает на своём пути, после неё остаются одни обломки.
- Неправда! - с неожиданной силой выкрикнул Василий Васильевич и его голос задрожал. - Революция сметает всё старое, отжившее, мешающее движению вперёд! Да, в ней есть очистительная беспощадность, но ещё Гегель доказал, что она необходима для избавления, отрицания всего, что мешает новой более высокой жизни. Карл Маркс назвал революцию "локомотивом истории", и был прав; кто выступает против революции, - выступает против истории!
- Но позвольте, братец... - попытался вмешаться Лев Васильевич, а Сергей не смог сдержать возмущённого возгласа.
- Посмотрите, как мы жили раньше, - не слушая их, продолжал Василий Васильевич. - Не говоря уже о власти, которая сама себе подписала приговор, не говоря о тупом животным существовании народа, лишённого света и благодати, у нас даже бог был каким-то убогим, обречённым, не вызывающим ничего, кроме отвращения. Помните, у Вяземского:
Бог грудей и жоп отвислых,
Бог лаптей и пухлых ног,
Горьких лиц и сливок кислых,
Вот какой он - русский бог.
Бог голодных, бог холодных,
Нищих вдоль и поперёк,
Бог имений недоходных,
Вот какой он - русский бог.
К глупым полон благодати,
К умным беспощадно строг,
Бог всего, что есть некстати,
Вот какой он - русский бог.
- Васенька, ты что?! - охнула Феодора Павловна. - О Боге?!
- Революция - наше спасение! - всё более и более волнуясь, говорил Василий Васильевич. - Только она выведет нас к будущему, в котором не останется нынешних мерзостей; только она пробудет к жизни тысячи талантов и мы увидим блестящих государственных деятелей, выдающихся полководцев, гениальных учёных, поэтов и писателей, которым революция расчистит дорогу и даст развернуться во всю мощь. Революция это не только разрушение, - это могучее созидание, вот в чём её великая сила! - у него перехватило дыхание и он закашлялся, показывая, что не может больше говорить.
***
- Вот вы утверждаете, что революция дает дорогу талантам и поднимает наверх талантливые личности, а Кирилл Васильевич рассказывал иное: как она, напротив, не дала развернуться выдающимся людям, - заметил Сергей, которому сильно не понравилась речь Василия Васильевича.
- Верно, молодой человек, вы точно отразили мою мысль, - согласился Кирилл Васильевич. - Я прибавлю, к тому же, что в нашей революции наверх поднимается вся муть со дна, самые отвратительные типы.
- Что есть, то есть, - подхватил Лев Васильевич. - А сколько нерусских фамилий! По слухам, вождь большевиков Ленин тоже полукровка...
- Не знаю и не хочу знать об их национальной принадлежности, - отдышавшись, возразил Василий Васильевич. - Возможно вас покоробит моё сравнение, но апостолы Христа тоже, в сущности, не имели национальности - они отказались от национальности для того чтобы стать его апостолами. Так и апостолы революции: неважно, кто они по рождению - все они служители её... А Ленин... Ленин - удивительный человек. В нём будто собрались вековые надежды народа, отмщение врагам его, суровое воздаяние им - и, одновременно, мечты о царствии божьим на земле и вселенском счастье, столь свойственные русскому человеку. Ленин именно такой вождь, который нужен революции - умный, страстный, умеющий быть беспощадным и милостивым, не заигрывающий с народом, но необыкновенно близкий к нему; доступный и великий, умеющий понять и почувствовать биение народной жизни.
- Какая уж там "народная жизнь"! Немецкий шпион; разрушитель, набравшихся западных марксовых идей, чуждых России, - пробурчал Лев Васильевич.
- Так и есть - он немецкий шпион, - поддержал его Сергей.
- Вы где видели Ленина? - в то же время спросил Кирилл Васильевич с некоторой ревностью.
- Насчёт немецкого шпиона я и говорить не стану: сколько наши газеты трубили об этом, а нашли ли хоть один факт, кроме того, что немцы пропустили Ленина через свою территорию? Да мало ли политических эмигрантов таким образом вернулись в Россию: как же ещё им было проехать, как не через Германию, если другие страны не пропускали, - ответил Василий Васильевич. - Что касается марксовых идей, то Маркс был далеко неглупый человек, и идеи его не глупы. А насчёт применения их к России, Ленин, насколько я заметил, не догматик: он не подгоняет жизнь под идеи, наоборот, - идеи под жизнь... Где я его видел? - обратился он к Кириллу Васильевичу. - Во время его выступлений в доме Кшесинской. Как он выступает: ясно, убедительно, не рисуясь, но с железной логикой, неотразимо!
- А почему в доме Кшесинской? - удивилась Феодора Павловна. - Разве он её родственник?
Братья дружно рассмеялись.
- Ах, maman, вы совершенно отстали от политики! - сказал Лев Васильевич. - Да ведь там был главный штаб большевиков.
- Неужели? А что же сама Кшесинская? - продолжала удивляться Феодора Павловна.
- Я вам отвечу, - я знаю подробности этого дела от своих бывших однокашников, - вмешался Сергей. - Это из ряда вон выходящее безобразие, впрочем, вполне революционное, - он искоса взглянул на Василия Васильевича. - После Февраля и отречения государя Кшесинская покинула свой дом, слишком известный у нас, и его самовольно захватили солдаты из бронедивизиона.
- Солдаты? - ужаснулась Феодора Павловна.
- Революционеры, maman, называют это "грабь награбленное", - пояснил Лев Васильевич с кривой усмешкой, а Сергей продолжал: - Затем они, будто это их собственность, передали дом большевикам, и он превратился, как писали наши газеты, в "главный штаб ленинцев". Ленин часто бывал здесь: с балкона этого дома выступал с подстрекательскими речами перед толпой.
Кшесинская, однако, предприняла попытки вернуть свою собственность. В письме на имя прокурора Петроградской судебной палаты она просила: "1) Принять меры к освобождению моего дома от посторонних лиц и дать мне возможность спокойно вернуться в него. 2) Начать расследование по делу о разграблении моего имущества в том же доме". Но прокурор лишь запросил управление бронедивизиона о "возможности освободить от постоя дом Кшесинской ввиду её ходатайства" и затребовал от комиссариата милиции Петроградского района "дознание о расхищенном имуществе". Тогда по поручению Кшесинской её адвокат Хесин возбудил в суде гражданский иск о выселении. В качестве истица был указан "кандидат прав В. И. Ульянов (литературный псевдоним - Ленин)". Да, Ленин ведь кандидат прав, юрист по образованию, даже вёл какие-то гражданские дела, и говорят, успешно, но предпочёл деятельность революционера... В случае с домом Кшесинской он себя защищать не стал, а нанял адвоката Михаила Козловского.