Обет мести. Ратник Михаила Святого

Снег под лесными лапами был гораздо мельче. Завернув коня, ратник порысил вдоль опушки. Он терял в расстоянии, описывая полудугу, но значительно выигрывал в скорости. К тому месту, куда стремился беглец, они прибыли почти одновременно.

Увидев мелькавшего за стволами нового противника, убийца изо всех сил принялся нахлестывать и без того уже запаленного коня. Он все еще надеялся выиграть у Ивана хотя бы сотню саженей. Возможно, и смог бы, если б Иван не решил поставить в затянувшейся погоне роковую точку.

Стянув со спины арбалет, ратник взвел рукоятью тетиву, вложил тяжелую железную стрелу и вдавил приклад в плечо. Попасть в лошадь на таком расстоянии мог бы и неопытный стрелок. А уж для лучника со стажем, каким был Иван, даже неизведанный еще самострел был простым упражнением.

Он проводил взором стремительно удаляющуюся черную точку, с удовлетворением увидел, что попал почти туда, куда целил, перезарядился и уже неспешным скоком направил Серко на целик.

Далее произошло непонятное. Беглец понял, что положение его безвыходно, и задрал обе руки вверх. Романец и его спутник оказались у павшей лошади чуть раньше. Над головой сокольничего блеснул булат и…

– Сто-о-о-оой!!! – неистово заорал Иван, осознав, что имена людей, нанявших этого человека, возможно, имена убийц брата, открывших теперь на него самого новую охоту, могут уйти в могилу вместе с этим чернобородым, завизжавшим предсмертным заячьим плачем. А в том, что на самом деле целили-то у оврага в него, Ивана, и Петро принял в себя алые стелы, лишь идиотской прихотью судьбы оказавшись возле Алены за несколько сотен саженей вместо намеченной жертвы, сомнений уже не было. Наемники не знали жертву в лицо, им лишь было известно, что стрелять надо в того, кто едет рядом с боярышней!! А сказать им это мог лишь тот, КТО БЫЛ НА ЭТОЙ ОХОТЕ!!!

Романец нагнулся и крестил саблей спину павшего еще и еще, словно вымещая всю ярость затянувшейся скачки уже на мертвом.

– Зачем ты это сделал?! – вновь, уже подъехав, крикнул Иван, с ненавистью глядя в холеное лицо. – Он уже ж руки задрал, никуда б не делся!

– Что-о-о? Да как ты смеешь, холоп?! Кому ты сказал это, мне?! Зарублю, тварь!!

Сокольничий и впрямь вздел саблю, толкнув пятками донельзя уставшего коня. Но тут же рванул узду на себя, увидев направленный в грудь самострел.

– Отрызь!! Застрелю, истинный бог, застрелю! А там пусть князь судит, его право. Вон тот молодец подтвердит, что ты зазря ценного свидетеля на куски распластал и первый на меня замахнулся. Пусть судит, суд его справедлив!

– Стреляй, чего зенки вылупил? – повернулся Романец к спутнику. Но немолодой уже новгородский дружинник лишь прищурился и презрительно сплюнул:

– Чего глотку рвешь, боярин? Я своему служу! Ты для меня не указ. А парень дело бает!

Сокольничий ощерил зубы в бессильной злобе. Бросил окровавленную саблю в дорогие ножны.

– Заберите… этого! Потом опознаем, розыск учиним.

И уверенный, что хотя бы княжий ратник не ослушается приказа, выехал на Иванову тропу.

Новгородец неспешно проводил его взглядом. Сплюнул вновь. Потом окликнул спешившегося тверича:

– Не трогай его, запачкаешься. Держи аркан, вяжи за ноги накоротке. Так отволокем.

Весь обратный путь Иван не мог отделаться от мысли, что этого вот второго, что снежным бесформенным комом волочился сейчас за конем, он уже когда-то видел. Мысли упорно бились: «Где, где, где?» И наконец он вспомнил!

Это было еще до снега. Он только-только стал дружинником и решил отметить это, пригласив Никиту, бывшего приятеля отца, известного на всю Тверь своими добротными кожами, распить в людном месте хмельного. И в кабацком полумраке уже изрядно захмелевший кожемяка незаметно толкнул молодого парня в бок.

– Вишь ту ватагу? Те, что за соседним столом гулеванят? Твоего тезки, Ваньки Коршуна, орелики. Опять кого-то неплохо пошерстили, добычу поделили и спускают. Сам Ванька-то, бают, немало крови невинной пролил.

– Который из них?

– Вон тот, чернобородый, что девку сейчас целует. Отца родного за пару гривен продаст, окаянный…

– Дак что ж князь его?..

– Не пойман – не вор, говорят. А его еще и поймать надо. Невесть где и отсиживается, окаянный. Лес – он любой грех укроет…

…Да, именно этот самый Коршун и волочился сейчас на аркане. Но какая связь могла быть между лихим разбойником и кочующими в далеких степях татарами? Или опять вправе говорить о случайно подобранных после татарской охоты стрелах? Нет, смысл во всем произошедшем был только в том случае, когда Петро заменялся на Ивана! И именно Иван должен был быть на прицеле, причем за хорошие деньги. Лесные душегубы не стали б напрасно рисковать, целя в княжих слуг без всякой надежды на добычу. Они отрабатывали уже оплаченное, при этом не зная жертву в лицо! Били того, кто будет рядом с Васильевой дочкой!!

Тут Иван вдруг ясно понял, что две стрелы – не для полного успеха! Ожидалось, что ратников будет двое. И чтобы не перепутать его с Петро, у тропы были поставлены двое!..

Он снял шапку, вытер резко вспотевший лоб. Если он мыслил верно, если с самого начала караулили охрану Евдокии и Алены, то все это было задумано еще с утра! Ибо он сам напросился в сопровождающие, и знал об этом лишь Ярослав. Заказчики увидели весь кортеж, а уж потом стали готовиться к встрече. Времени для этого у них было вполне достаточно. Но тогда выходило, что Амылей или его люди где-то в Твери, под самым боком! И мысли о мести ими вынашиваются давно и серьезно.

Он подумал, что даже княжий двор может оказаться теперь не такой уж надежной защитой. А также о том, что его тайные прогулки с глянувшейся девушкой могут подвести под стрелы или сабли и ее тоже. И еще более возненавидел Романца, ни сном ни духом не ведавшего о бедах и заботах младшего княжьего дружинника. Махнувшего сгоряча клинком и оставившего молодого парня в неведении, мучительных раздумьях и липком невольном страхе.

– Найду, сволочи! Все равно найду! – упрямо бормотнул молодой тверич, решив с помощью того же Никиты попытаться найти кого-либо из людей Коршуна. Найти, чтоб попытаться узнать, кто мог нанять атамана. А уж потом вершить свой суд, не княжий, но все равно правый…

Глава 13

– Никитушка, дорогой! Только ты мне теперь можешь помочь! Выручи, чем хошь отблагодарю!

Потребовалось немало времени, чтобы приятель Федора уразумел, что и почему хочет у него узнать сын последнего. А поняв, кожемяка озабоченно полез пятерней в затылок.

– Вона что? Тут, паря, я тебе ничего обещать не могу. Сам должен понимать, Коршуновы братки не кричат о своих делах на всех углах.

– Значит, все?.. – сокрушенно вздохнул Иван. Никита внимательно глянул на закручинившегося парня.

– Отчего ж все? Поищем. Только не скоро это дело сделается. Поговорю кое с кем, может, и столкнем с места. Найду хотя б одного, там за серебро обязательно еще кто разговорится. Не унывай, паря!

Иван сорвал с пальца боярский перстень-подарок.

– Вот, возьми! Мало будет, у меня еще и серебро припрятано. Только б узнать, кто их нанял, только б того ката за шиворот подержать.

Никита внимательно осмотрел перстень.

– Хороша вещица! Все будет нормально, не боись! А только уехал бы ты на недельку к бате, раз боярин «добро» дал. Право слово! Спокойнее так оно будет. Кто знает, что тот нехристь еще удумает.

Иван по простоте душевной едва не проговорился об Алене. Но вовремя прикусил язык и согласно закивал головой.

В конце концов, Никита был прав, теперь оставалось лишь ждать. Но как порой мучительно бывает это внешне незатейливое действо!!

Встреча с Аленой на тверском торгу также не принесла облегчения. Девушка заговорила о своем скором обручении с новогородцем. Иван встретил уже известную ему новость внешне спокойно.

– Меня в деревню отпустили, – сказал он. – Не поеду – Ярослав и батюшка твой невесть что подумают. А уехать не могу, любая моя! Потом до конца дней своих себя за такое корить буду. Как можем видеться теперь, подскажи? Может, выкрасть тебя, да в Псков вместе подадимся? Там вольный люд живет, там затеряемся…