Баязет

ик. Отец Герасим рясу еще вчера скинул - натянул взамен рубаху солдатскую. Сапоги для легкости тоже снял - босиком-то он прытким был. В таком-то вот виде, придерживая на груди распятие, он и попался на глаза Адаму Платоновичу.

- А-а, божий человек, - словно обрадовался Пацевич, - ты что же это, духом святым вчера от батальона отстал?

Отец Герасим остановился, по-мужицки умное лицо его, корявое и широкое, было исполнено какого-то внутреннего достоинства и даже гордости.

- Не духом святым, господин полковник, - спокойно ответил он. - А уж если правду сказать, так ногами спасался. И с собою еще человек пяток из гибели вывел. А за батальон я не в ответе.

- Ну, ладно, ладно. Иди, святоша.

- А вот и не пойду! - вдруг заартачился отец Герасим. - Вот сяду здесь и буду сидеть. Пущай турки по мне патроны свои переводят.

- Ты глуп, батька, - обозлился Пацевич.

- Да уж чья бы корова мычала, а твоя бы лучше молчала!

Майор Потресов, издали наблюдавший за этой сценой, вот-вот грозившей обернуться в брань или, того лучше, в кулачную потасовку, подошел к священнику и, толкая его в спину, заставил уйти со двора:

- Идите, отец Герасим, с миром. Нехорошо эдак-то получается.

Тут и без ваших скандалов тошно... Идите своей дорогой!

Священник послушался артиллериста и, не возражая больше, спустился в подземелье усыпальницы.

- Мается? - шепотком спросил он у часовых.

Те кивнули в ответ:

- Молчит баба. Быдто закаменела...

В подземелье Баязета, раскинутая на каменных плитах, высилась палатка полковой канцелярии, изнутри которой сочился слабый рассеянный свет, и возле нее застыли в карауле солдаты-хоперцы.

Отец Герасим, неслышно ступая босыми пятками по влажному полу, подошел ближе, заглянул.

- Успокоился, сердешный...

Хвощинский лежал на солдатской шинели, под затылок ему был подсунут туго набитый ранец. В жилистых руках мертвеца, оплывая воском на бледные пальцы, теплилась тоненькая свечечка.

Хвощинская сидела перед телом покойного, стянув на своей груди сжатые в руках концы старенькой шали.

Она не плакала.

- А ты и пореви, - посоветовал отец Герасим. - Дело-то ведь житейское...

Решительно взяв женщину за плечи, священник поднял Аглаю, сказал добродушно:

- Да ступай-ка ты отседова. Не век же сидеть...

Добрый мужик провел ее в киоск, где на столе стоял стакан с водой, принесенный Дениской Ожогиным.

- На-ка вот, попей лучше...

Аглая жадно выпила воду, подошла к тахте и ничком зарылась лицом в подушки.

- Что мне? - сказала она. - Зачем мне теперь?..

Плечи у нее вдруг дрогнули.

- Ну, вот, - сказал отец Герасим успокоенно, - ты, девонька, поплачь. Это не беда, слеза боль-то оттянет...

Посидев немного и повздыхав, священник вскоре ушел. Аглая кликнула денщика.

- Принеси умыться, - велела она.

Солдат посмотрел на нее сумасшедшими глазами.

- А-а-а, теперь понимаю, - догадалась Хвощинская. - Ну что ж. Тогда позови ко мне барона Клюгенау. Или - нет, нет,