Кюхля

то для оды более нужно, восторг пиитический или ровность слога?

- Восторг, - сказал Вильгельм восторженно, - восторг пиитический, который извиняет и слабости и падение слога и душу стремит к высокому.

Державин с удовольствием взглянул на него.

- Простите, - сказал не своим голосом Вильгельм, - дозвольте прочесть стихотворение, Гавриле Романовичу посвященное.

Галич смутился. Кюхельбекер ему ничего не сказал о своих стихах. Нет, это будет опасно. Вероятно, наворотил чего-нибудь.

- Первую строфу, если Гаврила Романович разрешит.

Державин сделал жест рукой. Жест был неожиданно изящный, широкий.

Вильгельм прочел дрожащим голосом:

Из туч сверкнул зубчатый пламень.

По своду неба гром протек,

Взревели бури - челн о камень;

Яряся, океан изверг

Кипящими волнами

Пловца на дикий брег.

Он озирается - и робкими очами

Блуждает ночи в глубине;

Зовет сопутников, - но в страшной тишине

Лишь львов и ветра вопль несется в отдаленьи.

Он окончил и растерянно взглянул перед собой.

- Громко. Есть движение, - сказал Державин. - Огня бы больше. Державина, видно, читали, - добавил он, бледно улыбаясь.

Галич тоже улыбнулся, видя, что все сошло благополучно.

Кюхля вернулся на место, опустив голову.

- Пушкин.

Пушкин вышел вперед бледный и решительный.

Галич знал о "державинских" стихах Пушкина. Весь Лицей знал их наизусть.

Пушкин начал читать.

С первой же строки Державин пришел в волнение. Он впился глазами в мальчика. В белых глазах под насупленными бровями забегали темные огоньки. Крупные ноздри его раздулись. Губы приметно двигались, повторяя за Пушкиным рифмы.

В зале была тишина.

Пушкин сам слышал звонкий, напряженный свой голос и сам ему повиновался. Он не понимал слов, которые читал он, - звуки его голоса тянули его за собою.

Державин и Петров героям песнь бряцали

Струнами громозвучных лир.

Голос звенит - вот-вот сорвется.

Державин откинулся в кресла, закрыл глаза и так слушал до конца.

Была тишина.

Пушкин повернулся и убежал.

Державин вскочил и выбежал из-за стола. В глазах его были слезы. Он искал Пушкина.

Пушкин бежал по лестницам вверх. Он добежал до своей комнаты и бросился на подушки, плача и смеясь. Через несколько минут к нему вбежал Вильгельм. Он был бледен как полотно. Он бросился к Пушкину, обнял его, прижал к груди и пробормотал:

- Александр! Александр! Горжусь тобой. Будь счастлив. Тебе Державин лиру передает.

VI

А над Илличевским Кюхля одержал победу.

Алеша Илличевский - по-лицейски Олосинька - был умный мальчик; он хорошо учился, дружил со всеми и ни с кем, был себе на уме.

В Лицее он считался великим поэтом.

И правда - "стихом он владел хорошо", - так, по крайней мере, говорил о нем учитель риторики Кошанский. Стихи у него были гладкие, без сучка, без задоринки, почерк мелкий, косой, с нарядными росчерками. Писал он басни: этот род ему нравился как самый благоразумный; басни Илличевского были