Широки врата

Он зарегистрировался в гостинице, и его автомобиль поставили в гараж. Он надеялся, что с автомобилем не произойдёт того, что случилось с другим в Барселоне. Он предположил, что после почти четырех месяцев войны правительство сумело организовать все дела. Кроме того, это было менее Красное правительство, даже с социалистами, которые вошли в кабинет. Не желая звонить по телефону из отеля, Ланни вышел и пошел по улице, пока он не нашел общественный телефон в будке и оттуда позвонил в офис Рауля Пальмы, единственного человека, которого он хотел видеть, кроме дворецкого сеньора Сандоваля.

Рауль теперь занимал важный пост в Бюро иностранной печати. Из-за его знания языка ему поручили цензуру донесений французской прессы, а также приём тех делегаций французских рабочих, которые приезжали изучать обстановку в новой народной республике. Когда Ланни услышал его голос, он сказал: «Это ваш старый знакомый Командор». Рауль поймет, что надо говорить кодированными словами.

«Bienvenu!» — воскликнул Рауль. Это был тоже код. — «Где ты?»

Ланни объяснил своё местоположение, и сказал: «У меня всего несколько часов. Могу ли я увидеть вас сразу?» Его друг был в восторге, и сказал ему, по какой улице идти так, чтобы они встретились на полпути. «Остерегайтесь бомб!» — добавил он.

Ланни был рад размять ноги после столь долгого сидения в машине. Улицы не были безопасны, но где было безопасно? Четыре колонны фашистов были буквально у ворот города на западе и юго-западе. Там протекала маленькая речка под названием Мансанарес. В это время года глубиной лишь полметра, а летом Ланни наблюдал в ней маленьких детей, ходивших в воде и пускавших свои игрушечные кораблики. Такая река не будет препятствием для пехоты, но парапеты из камня и бетона могли остановить артиллерию и танки. Было несколько мостов, четыре из них собирались атаковать силы Франко, так об этом смело сообщило радио.

Лоялисты заявили, что мосты были заминированы и будут взорваны в случае необходимости. Возможно, это были те взрывы, потрясшие землю под ногами Ланни и заложившие ему уши. Очевидно, где-то шли полномасштабные бои, и может быть, мавры уже перешли мосты и продвинулись на три километра или около того за реку по направлению к дороге, по которой шёл Ланни. На каждом углу улицы он принимал меры предосторожности, глядя на запад. Он пытался делать это незаметно, ибо ему как-то казалось, что внук оружейников Бэддов и сын Бэдд-Эрлинга должен так делать.

По этим городским улицам катились две человеческих волны, одна катилась на восток, подальше от стрельбы, а другая в противоположном направлении. Обе двигались быстро, и Ланни оказался единственным, кто шёл неспешно. Двигавшиеся на запад были вооружены, некоторые в форме, но большинство довольствовались повязками на рукавах. Многие из них имели оружие, но были и другие, шедшие вместе, несомненно, планировавшие использовать оружие другого человека, когда тот упадёт. Женщины несли кирки и лопаты, чтобы помочь в рытье окопов. У некоторых из них были дубинки, утыканные гвоздями, вилы и даже ножи мясников, которые оказались столь полезными в Барселоне. Немногие женщины хотели жить после того, как будут захвачены маврами. Правительство провозгласило мобилизацию всех рабочих, которые не занимались изготовлением оружия или боеприпасов, и теперь все они выходили на защиту своих домов. Грузовики были переполнены людьми, а сзади них весело ещё столько, сколько смогло. Другие транспортные средства были загружены боеприпасами.

Ланни продолжал смотреть вперед, ожидая увидеть Рауля. Как вдруг, менее чем в половине квартала перед ним раздался пронзительный звук, сопровождаемый огромным выбросом пламени и дыма, и вся передняя стена здания разлетелась на куски или посыпалась вниз на улицу массой пыли и щебня. На самом деле, было трудно поверить современному человеку, что город, постоянная часть его мира, обстреливался и разбивался на куски. Но вывод казался неизбежным, и Ланни на момент запаниковал, у него появилось сильное желание быть где-то в другом месте. Но он подумал: «Рауль, возможно, был перед этим местом!» И побежал туда. Необычно было смотреть на здание без передней стены, комнаты обнажились, как на сцене. Комнаты с офисной мебелью в них, и, возможно, людьми, хотя их нельзя было разглядеть в пыли и дыме. А также странные запахи, смесь из фугасов, извести и гипса!

Ланни увидел, что его друг бежит навстречу, несомненно, с той же мыслью, что Ланни мог быть задет. Они упали в объятия друг друга с непривычным выставлением напоказ. И Ланни сказал: «Нужно уйти отсюда». Они, конечно, могли бы остаться для аварийно-спасательных работ, но у них не было никаких инструментов, и каждый имел свою собственную работу. «Мне взять свою машину и вывезти вас из города?» — спросил Ланни.

«О, нет! Я не могу сбежать со своей работы», — ответил другой.

«Ну, пошли в восточном направлении», — ответил Ланни, сделав улыбку на своём лице. Они пошли на восток, хотя это действительно не имело большого значения, ибо пушки могли бить значительно дальше, и взрывы были все вокруг них. «Противник прорвался?» — спросил он.

— Я не знаю точно, но мне кажется, что это акт отчаяния, когда он начинает бить по площадям, не выбирая цели.

— Я надеюсь, что это так. Они только что чуть не привели нас в отчаяние.

— Рабочие не сдадутся, я вас уверяю. Интернациональная бригада на подходе, они прошли обучение в Альбасете, вы знаете. Рауль продолжал изливать новости этого великого момента в жизни своей страны. Внезапно он спросил: «А что вы здесь делаете, Ланни?»

Его друг рассказал о двух летчиках. Рауль знал Рика и встречал сына один или два раза в Бьенвеню. Ланни попросил его посмотреть за молодежью и сделать всё, что сможет, чтобы помочь им обоим. У них могут быть проблемы с приемом на аэродроме в Барахасе, даже с их документами.

«Их, вероятно, отправят в Альбасете,» — сказал Рауль. — «Большая часть нашей авиации была перемещена туда за последние несколько дней».

У них было о чём поговорить, но сделать это было трудно, так как снаряды рвались в домах и на тротуарах, независимо от того, кто или что оказывалось на их пути. «Это происходит в течение последних двух-трех дней», — сказал Рауль. — «Самолеты бомбят нас уже много месяцев. Это действительно странно, как к этому привыкаешь. Продолжаешь жить дальше, делать свою работу и принимать все, что приходит».

Ланни догадался, что это не было позой со стороны его друга. В поездке он видел десятки тысяч испуганных людей, а в гостинице ему сообщили, что правительство было на грани переезда в Валенсию. Но несколько иностранных корреспондентов остались, и, видимо, Рауль должен был остаться с ними и попытать свои шансы с маврами.

В дополнение к орудийному грохоту они услышали рев над головой и, глянув вверх, увидели черные бомбардировщики, летящие на высоте, возможно, километра. Девять бомбардировщиков летели клином. Сопровождало их полдюжины истребителей, выше в воздухе, держа наблюдение. Это был момент испытания нервов, когда видишь над собой бомбардировщики и ждешь, когда из них посыплются смертоносные яйца, и видишь, как эти яйца летят прямо на тебя. Но на этот раз этого не произошло. Эскадрилья была предназначена для другой более отдаленной цели.

«Эти большие чудища немецкие Юнкерсы», — заметил Рауль. — «Мы их выделяем из всех».

Ланни сказал: «Меня озадачили истребители, они выглядят как Бэдд-Эрлинги, но не совсем. Робби никогда бы не сделал такого хвостового оперения, как это».

«Смотри, смотри!» — воскликнул испанец. — «Они вступили в бой».

Действительно, пара лоялистских истребителей вынырнули вниз из облака, и там началось то, что называется воздушным боем. Самолеты метались по всему небу, выполняя необыкновенную серию перестроений, каждый пытался сесть на хвост другому. Можно было увидеть белый дым, прежде чем услышать стрекот пулеметов. Все на улице останавливались посмотреть спектакль. Любопытство победило страх, и люди смотрели вверх и окликали друг друга, независимо от того, были ли они когда-либо знакомы. Раздались громкие аплодисменты, как один из самых ненавистных фашистских гигантов запнулся, выпал из линии, а затем рухнул вниз, оставляя след черного дыма. Перед тем как он достиг земли, он загорелся. Весьма приятное зрелище для людей, у которых разбомбили их дома.