Широки врата

Три путешественника не хотели думать ни о чем, кроме этих военных операций. Альфи, сидевший рядом с водителем, крутил настройку радио, говоря: «Черт!» на джаз, и останавливаясь всякий раз, когда находил новости. Но новости сбивали с толку. Если источником новостей были мятежники, то Франко уже захватил все перед собой, а если это была радиостанция правительства, то противник был остановлен с тяжелыми потерями. Единственное, где была достигнута договоренность, была погода, которая была восхитительной, стояло бабье лето.

Ланни мчался по route nationale, которую использовал всю свою жизнь между Парижем и Ривьерой. Они ехали вдоль реки Роны, до Авиньона, а затем направились на юго-запад. У них было три водителя, так что они вели по очереди и продолжали идти днем и ночью, дремали в машине, если почувствовали усталость. Но в основном они бодрствовали. Они хотели говорить о войне и о том, что собираются делать, когда до неё доберутся. Они даже не остановились для еды, а закупили еду, и ели в дороге. Время истекало, как песок, и Мадрид мог быть потерян из-за отсутствия двух способных пилотов истребителей!

Они ехали в чужую страну, и им был нужен новый язык. Два студента работали над ним, но не были уверены в своём произношении. Подобно тому, как Ланни делал это с Раулем, они согласились говорить только на испанском языке. И из разговорников старательно разучивали фразы: «Es esta la carretera para Madrid?» и «Quiro una habituaciуn para dos personas» В разговорниках не было социалистических или коммунистических фраз, но Ланни знал самые важные из них, и учил им: «Sah-lood!» что было приветствием всех лоялистов, «Vee-vahn los trah-bah-hah-do-rays!» что означало «Да здравствуют рабочие!» и «Moo-ay-rah Franco!'', что имело в виду обратное. Все трое были нацелены на изучение, и все свои мысли направили на это, хотя в то же время весело провели время.

Для Ланни это был шанс изучить новое поколение. Жизнь обновляется постоянно, и всегда по-новому. Старое остаётся позади, и теперь оказалось, что тридцать семь лет уже старое. Тем не менее, два юноши были глубоко благодарны за помощь Ланни и относились к нему как к равному. Он понимал, что мировые события, которые так глубоко угнетали его, вызывали у Альфреда Помрой-Нильсона и Лоуренса Джойса моральное и интеллектуальное отвращение. Они хотели полной замены старых идей и старых людей. Они хотели полных социальных изменений, мирным способом, если это возможно. Но любым способом было лучше, чем никаким. Они не были красными, но они не боялись красных, особенно в то время, как это, когда люди действия должны были взять на себя ответственность. Они не говорили этого, потому что это могло прозвучать героически. Но они ненавидели старый мир так сильно, что были готовы скорее умереть, чем видеть его без изменений. Они смотрели друг другу в глаза и поняли, что это решимость, и теперь они приняли это, как нечто само собой разумеющееся, спокойно и даже весело. Наблюдая и слушая их, Ланни подумал: «Социальная система производит антитела против фашизма».

Они достигли побережья сразу после заката и увидели голубую воду, лодки рыбаков с алыми парусами, грязные грузовые судёнышки разных размеров. На границу они прибыли ночью. На французской стороне им сказали, что падение Мадрида ожидается в любое время, и действительно ли les messieurs хотят туда ехать при таких обстоятельствах? Ланни показал расписку о реквизиции его автомобиля в Барселоне. Ему необходимо ехать, а молодые messieurs отгонят автомобиль обратно. Большинство французов поймет такую командировку и пожелает ей удачи.

На испанской стороне, в маленькой рыбачьей деревне Портбу, всё было по-другому. Здесь чиновники были крайне подозрительны к этому вторжению. Они проверили, что extranjeros имели соответствующие визы. Но такие вещи могут быть подделаны, что часто и случается. По их виду, они могут быть агентами Франко. И даже когда Ланни произнёс americano, это тоже не помогло, ибо встречались реакционные americanos, особенно periodistos, то есть, журналисты, славшие омерзительные отчеты о народном правительстве и Народном фронте.

Их приняли, и отправили в Барселону. Но менее чем через полчаса они были остановлены milicianos контроля дорожного движения и пропущены через инквизицию. Очень досадно и опасно. Была ночь, и при тусклом свете фонарей extranjeros гляделись еще более зловещими, чем днем. Буржуи, приехавшие требовать деньги от Республики в час тяжелейших испытаний, конечно, не могли встретить доброго приёма в Красной Каталонии. После того, как они снова продолжили свой путь, Ланни сказал своим пассажирам: «Это не работает, мы должны рассказывать вашу историю, а не мою».

«А это не помешает вашей работе?» — спросил Альфи.

— Не очень. Эти ребята на обочине дороги не запомнят имена, а в Мадриде я стану снова нейтральным, так что всё будет в порядке.

Так на следующем посту все трое приготовили свои самые сердечные выражения, подняли правые сжатые кулаки и крикнули: «Salud!» Ланни объявил на своем самом безупречном кастильском: «Compaсeros, я americano simpatizante, везу двух английских пилотов на оборону Мадрида». Все лица засияли, голоса зашумели, и череда потных коричневых рук потянулись за рукопожатием.

Ланни попросил довести их к главе политической организации или местного профсоюза. Этому персонажу он предъявил документы двух молодых людей, которыми они запаслись: сертификаты от английской авиационной школы, а также рекомендательные письма от секретаря группы Социалистической партии их родного района. Ничего лучше и не требовалось. Их снабдили надлежащим salvoconducto [161], который уберег их от последующих недоразумений.

Но обеспечил только гостеприимство! Для испанцев было трудно понять, что люди действительно спешили, даже в военное время. «Какие новости, Seсores?» — спрашивали milicianos. — «Неужели, Мадрид находится в опасности?» Ланни избегал упоминать, что у него было радио в машине, в противном случае от них могли бы любезно потребовать устроить коллективное прослушивание. Им пришлось более чем один раз остановиться для еды, или, по крайней мере, выпить бокал вина. Но они продолжали говорить: «Время дорого, Компанерос.» Молодые охранники отвечали: «Buena suerte». Старшие скажут более церемонно: «Le deseo б Vd. toda felicidad».

Дорога из Барселоны в Мадрид была закрыта, потому что мятежники захватили Сарагосу, город, в котором Командор получил свои раны. Поэтому они должны были продолжать движение вдоль побережья до Валенсии. Оттуда на северо-восток через сердце страны, которое контролировало правительство. Это третий по величине город Испании был спасен после упорной борьбы, многочисленные следы которой можно было увидеть. Это был порт, через которые шли поставки в Мадрид, которые лоялистам разрешили приобрести за золото, стоимостью семьсот миллионов долларов. Альфи сказал: «Я полагаю, что капиталистические страны чувствуют, что аморально рабочему правительству иметь так много денег».

«Любых денег», — сказал рыжеволосый «Лорик» с блеском в его озорных голубых глазах.

На окраине этого города апельсинов и цветов их сопроводили в штаб армейского офицера, который немного говорил по-английски и получал удовольствие поговорить на нём. Два безрассудных молодых друга Ланни объяснили свое желание летать за Испанию, и представили свои документы. Офицер дал им пропуск в столицу и для Ланни тоже, а ещё один для возвращения. Они спросили у него новости, и он рассказал им, что целый флот грузовых Юнкерсов с немецких пилотами перевез мавров и припасы из Сеуты в Кадис. Он рассказал им, что Альфонсо XIII, самый большой отель в Севилье, был отдан целиком итальянским офицерам. Сначала они носили гражданскую белую парусиновую одежду, но теперь открыто носят военную форму. Он рассказал им, что корабль из России прибыл в Картахену, и прибывшие на нём самолеты истребители были собраны русскими техниками и будут доставлены в Мадрид русскими пилотами. Следует надеяться, что они прибудут вовремя, чтобы спасти город. Два англичанина спросили о технических характеристиках самолётов. Армейский офицер мог только сказать, что они были истребителями с одним двигателем, и что из-за их вздернутых носов их прозвали «chatos».