Царский угодник. Распутин

В письме он просил принять его — с тем, чтобы он мог лично объяснить императрице происшедшее.

Императрица отказалась принять Юсупова, вместо этого во дворец на Мойке позвонила Вырубова, сообщила, что государыня заболела и находится в постели. Голос Вырубовой был сухой, совершенно бесцветный, далёкий, словно бы они с Юсуповым были едва-едва знакомы. Всё стало понятно. Юсупов грустно усмехнулся, позвонил великому князю Дмитрию Павловичу.

   — Они начинают искать труп, будут стараться изо всех сил, — сказал он, — бросят на это дело лучших сыщиков России.

   — Пусть ищут сколько угодно, Феликс, — спокойно отозвался на сообщение великий князь, — Нева — река бурная, течение в ней стремительное, напор такой, что пальцы оторвать может. Думаю, что Распутин уже кормит рыб где-нибудь в Маркизовой Луже. Свидетелей нет. Сторож, который мог бы всё увидеть, ничего не видел — спал мертвецки. Гришкину роскошную шубу, по которой можно было бы найти тех, кто отправил великого мерзопакостника в далёкое морское плавание, никто из нас себе не присвоил. Концов нет. Все концы, дорогой Феликс, в воде. — Великий князь аккуратно хохотнул в кулак, ему нравилась присказка насчёт «концов» и «воды». — Дело сделано, и — концы в воду.

   — Да, концы в воде, но надо быть готовым ко всему, — сказал Феликс. — Слухи об убийстве Распутина не на шутку взбудоражили Петроград.

   — Это естественно.

   — Надо бы, пожалуй, всем собраться вновь и выработать общую линию поведения, — предложил Юсупов, — а потом уходить, как степняки, на конях в разные стороны... Я, например, собираюсь поехать в Крым к Ирине.

   — Я завтра уезжаю в Ставку, Пуришкевич же, насколько я слышал, собирается с санитарным поездом на фронт.

   — Когда?

   — Завтра.

   — Раз так, то надо немедленно разыскать Пуришкевича, — сказал Юсупов.

   — Я, пожалуй, тоже отправлю записку императрице. — Великий князь выдержал паузу. — Пусть моя цидулка находится у неё.

   — Не советую. Никакие объяснения не будут приняты. Императрица всегда считала и продолжает считать Распутина святым, поэтому любой, кто вздумает поднять на него руку, должен быть наказан. Такова женская логика императрицы.

Едва Юсупов закончил разговор, как пришёл Сухотин, подтянутый, с медлительными движениями — недавнее ранение сказывалось, — со спокойным, чуть угрюмым взглядом.

   — Я пришёл попрощаться, ваше высокопревосходительство, — сказал Сухотин. — Я возвращаюсь на фронт.

Таким образом, разъезжались все участники заговора: великий князь, Юсупов, Пуришкевич, Сухотин: Лазоверт, как главный врач санитарного поезда, отбывал на фронт вместе с Пуришкевичем.

   — Капитан, — сказал Сухотину Юсупов, — у меня к вам просьба — разыщите Пуришкевича и доставьте его сюда. Нам надо срочно посовещаться, как вести себя дальше, иначе нас, как куропаток, возьмут каждого по отдельности в словесные силки и поймают на разнице показаний.

   — Да, по Петрограду идёт большой шум. Народу уже точно известно, что Распутина утопили. По всему городу бегают бабы с вёдрами, хотят набрать святой воды. Только не знают, откуда — из Невы ли, из Фонтанки либо же из Малой Невки с Мойкой...

   — Адрес, капитан, можете давать смело. Пусть хоть всю воду вычерпают из Невы, река от этого не оскудеет.

   — Намёк понял. — Капитан скупо улыбнулся и уехал за Пуришкевичем.

Юсупов остался в кабинете один. В конце концов, они сделали первый шаг, спасли трон от Распутина и его шайки и вместе с троном, надо полагать, оберегли Россию от потрясений... Главное сейчас — переждать поднимающийся шум. Распутина уже нет, и он не вернётся — дело сделано! — и с этим надо было считаться и императрице, и Вырубовой, и самому государю, и всей России, кто бы как бы к «старцу» ни относился.

Совещание состоялось во дворце Дмитрия Павловича. Юсупов рассказал о визитах официальных лиц в его дом, о том, что он сообщил генералу Григорьеву, что написал в послании к царице и что он говорил питерскому градоначальнику Балку, затем коротко высказались Пуришкевич и Сухотин (Лазоверта не было, он готовил к отправке поезд), Лазоверта брал на себя Пуришкевич, итоги подвёл великий князь.

Было решено действовать по схеме, предложенной Юсуповым, и всем говорить только то, что он уже сообщил Балку, Глобачёву, Григорьеву и другим.

Пуришкевич с досадой мял рукой мясистый, гладкий, как бильярдный шар, затылок:

   — Эх, дал же я маху с этим городовым! Слишком уж я с ним разоткровенничался, понадеялся на его порядочность... А какая порядочность может быть у полицейского? Нервы подвели меня, нервы...

   — Не убивайтесь, Владимир Митрофанович, — успокаивал его великий князь, — что сделано, то сделано. Теперь надо танцевать от печки, которую мы сообща сложили, и говорить только то, что мы решили сказать.

Поздним вечером, в темноте и вое снеговых хвостов, санитарный поезд Пуришкевича отбыл на фронт. Феликс Юсупов и великий князь Дмитрий Павлович остались в Петрограде. Уезжать они решили вместе, в один день: Юсупов, как и собирался, к жене в Крым, Дмитрий Павлович — в Ставку.

Телефонные звонки раздавались во дворце Юсупова до трёх часов ночи, многие из тех, кто тревожил князя, даже не думали, что звонить в такую пору уже неприлично, — предлагали свою помощь, кров, защиту, деньги, спрашивали о деталях убийства, на что усталый издерганный князь неизменно отвечал:

   — Помилуйте, какой Распутин! Какое убийство? Вполне возможно, что Распутин убит, но я к этому не имею никакого отношения. Я вообще слышал другую версию: Распутин убит в драке с цыганами — полоснули ножом по горлу, а труп закопали в подвале.

В конце концов звонки ему надоели, и он перерезал ножом телефонный провод.

Слишком много людей оказалось посвящёнными в убийство Распутина. Как ни пытался Юсупов увести молву в другую сторону — не удалось: всё обязательно возвращалось к нему и к великому князю Дмитрию Павловичу.

Днём, готовясь к отъезду в Крым, Юсупов неожиданно увидел, что перед дворцом хлопнулся на колени мужик в новеньких валенках и добротном, на меху, обтянутом прочной «чёртовой кожей» зипуне и начал молиться. Молился мужик азартно, с размахом, энергично плюхаясь лбом в снег — так, что во все стороны только ошмётки летели. Юсупов послал одного из слуг узнать, что произошло с мужиком.

Слуга вернулся с весёлым лицом.

   — Ну? — спросил князь.

   — Это он вам молится, ваше сиятельство, — сообщил слуга, — благодарит за то, что освободили Россию от Распутина.

   — Этого ещё не хватало, — Юсупов нахмурился, но в душе был доволен — он становился народным героем.

Через полчаса этот слуга снова зашёл в кабинет Юсупова.

   — Звонит директор Путиловского завода, — сообщил он.

Перерезанный провод телефона уже был восстановлен.

   — Что ему от меня надо? — спросил Юсупов.

   — Предлагает установить у дворца круглосуточную охрану из рабочих. Считает, что на вас обязательно будет совершено покушение.

   — Из-за того, что я якобы убил Распутина?

   — Да.

   — Чушь! Никакой охраны не надо!

События развивались стремительно, колесо раскручивало свои обороты, под его тяжесть попадали очень многие люди. Юсупов почувствовал, что так просто покинуть Петроград и уехать в Крым ему не удастся. Через час позвонили сами рабочие — вначале с Путиловского, а потом с Обуховского заводов, сообщили, что они приняли постановление взять дворец князя под охрану. Юсупов был непреклонен:

   — Чушь! Никакого Распутина я не убивал, и никакие покушения мне не грозят!

Но чувствовал он себя неуютно. Около дворца действительно начали крутиться какие-то подозрительные личности в бекешах с поднятыми воротниками и оттопыренными карманами. Юсупов, увидев одного из них, насторожился:

   — Кто это?

   — Говорят, что присланы министром внутренних дел Протопоповым для вашей охраны.

   — А ну-ка, братцы, возьмите-ка оружие да проверьте у этих молодцов документы, — скомандовал Юсупов слугам.