Королева Реформации

„Герр Цвиллинг говорил нам об этих тезисах“, — перебила его Кати.

„Он вам объяснил их?“ — спросил Лютер, и тень промелькнула на его лице.

„Нет. Он начал, но потом остановился. Он сказал, что вы сами хотели нам объяснить их“.

„Хорошо! — Из угла Лютер вытащил свернутый манускрипт. — Это копия тезисов. А теперь идите за мной, и я расскажу вам, что заставило меня прибить их на дверь церкви. По пути я расскажу вам также об истории реликвий и индульгенций“.

Человек в одежде монаха повел их вниз, и тут его одежда зацепилась за гвоздь.

„Позвольте мне зашить вашу одежду“, — почти в один голос предложили Кати и Аве фон Шенефельд.

„Ничего страшного, — ответил поспешно Лютер. — Когда я был монахом, я научился чинить собственную одежду. Кроме того, дырка не такая уж и большая“. Он рассмеялся.

Спустившись по ступеням, Лютер указал свитком на улицу и сказал: „Мы пойдем туда“. Устремившись по Коллегиен Гассе к церкви замка, он остановился перед домом Меланхтона. „Подойдите поближе, — сказал он, — пока я буду объяснять. Архиепископу Альберту не нужно было долго искать энергичного кандидата для продажи индульгенций. Германия, как всегда, полна энергичных людей, мечтающих заработать лишние деньги“.

„А кто он, этот архиепископ Альберт? — спросила Кати. — Как он был связан с индульгенциями? Я думала, что только папа может ввести индульгенции!“ Этот вопрос заинтересовал и других девочек.

„Ответ на твой вопрос, — ответил Лютер с ноткой веселья в голосе, — кроется в постоянном стремлении Рима к наживе. Папа Лев X, умерший в прошлом году, мечтал о реках и океанах, полных денег. Может быть, это объясняется тем, что он был сыном Лоренцо Величественного, флорентийского магната, для которого деньги были что снег, и их приходилось сгребать лопатой. Таким образом, мы должны сначала узнать побольше о нем.

Лев — его настоящее имя Джованни — был умным человеком. Он научился читать, когда ему было всего три года. Тонзура украсила его голову, когда ему не было и восьми лет“.

„Тонзура?“ — спросил чей-то голос.

„Да, его голова была обрита в знак того, что он не мирянин. Когда ему исполнилось тринадцать, папа Юлий II сделал его кардиналом. Он был самым молодым человеком, удостоившимся такой чести. Если это, конечно, честь! — рассмеялся Лютер.

Льва больше интересовало искусство, чем богословие. Сомневаюсь, что он когда-нибудь серьезно изучал Библию. Когда его избрали папой в 1513 году, он столкнулся с проблемой, поскольку никогда на самом деле не был посвящен в духовный сан. Власти решили эту проблему, посвятив его в священники 15 марта, в епископы 17-го, а в папы 19-го.

Папа Лев очень любил охоту. Он говорил всем, что обожает свежий воздух. Иногда он приглашал тысячу или даже две тысячи своих друзей на охоту“.

„Разве это не стоило огромных денег?“ — спросила Аве.

„Конечно. Но, как я сказал, деньги ничего для него не значили. У него был огромный доход, который он свободно тратил. Эти охоты вызвали еще одно затруднение, потому что как-то раз он не захотел снимать сапоги, и это разозлило его церемонимейстера“.

„А почему это его разозлило?“ — спросила Кати.

„Церемониймейстер — его звали Пари де Грази — разозлился потому, что сапоги не позволяли людям целовать ноги его господина!“ Он рассмеялся, и девочки присоединились к нему, разделив его веселье.

Перестав смеяться, Лютер поправил берет и продолжал: „Самой главной проблемой для папы Льва была необходимость закончить строительство собора Святого Петра, массивной постройки, начатой папой Юлием II. Сначала он собирал деньги, продавая должности в церкви. Он посвятил в духовный сан 31 кардинала и получил за это 500 тысяч дукатов“. [14]

„Но кто мог заплатить такие деньги?“ — спросила Ланета фон Гольтц.

Лютер пожал плечами. „Это действительно большие деньги, — ответил он. — Но помните, у многих кардиналов доход составлял 30 тысяч дукатов в год“.

Эльза засмеялась. Затем воскликнула: „На эти деньги можно купить много колбасы!“

„Конечно много, — согласился, улыбаясь, бывший монах, —но большинство князей церкви живет роскошно. У некоторых из них по триста слуг“.

Когда они подошли к церкви замка, Лютер сказал: „Теперь я должен рассказать вам об Альберте. Хотя ему было всего двадцать четыре года, и он уже был епископом Хальбертштадским и Магдебургским, он мечтал стать архиепископом Майнцким. Альберт решил подобраться к Льву через немецкий банк Фуггера. Он выбрал именно этот банк потому, что знал, что многие папы брали огромные суммы в этом банке.

„Это будет стоить двенадцать тысяч дукатов, — сказал представитель Фуггера. — Папа Лев хочет по тысяче дукатов за каждого из двенадцати апостолов“.

„Это слишком много! — торговался Альберт. — Я дал им семь тысяч дукатов, по тысяче за каждый смертный грех“.

„Они сторговались на десяти тысячах дукатов, по тысяче на каждую из десяти дев. Получив новую должность, Альберт стал искать деньги, чтобы вернуть долг Фуггеру: несмотря на то, что теперь у него было огромный доход от трех епархий, десять тысяч дукатов все еще были огромной суммой.

Но решение этой проблемы оказалось простым. — Лютер потряс свитком и с отчаянием покачал головой. — Папа Лев дал ему право продавать индульгенции! Для того чтобы делать это как можно успешней, архиепископ Альберт нанял Иоанна Тетцеля, доминиканского священника, чтобы тот занимался продажей. Доминиканский орден, как вы знаете, был основан святым Домиником. Доминик верил в бедность и был близким другом Франциска Ассизского. Тем не менее Тетцель жаждал денег. Да, человек полон противоречий!“

Подойдя к дверям церкви, Лютер показал на 95 тезисов. „Теперь я объясню, что такое индульгенция, — сказал он, — и расскажу, почему я прибил эти тезисы на дверь 31 октября. Это был день Святой Вечери. Этот день назывался так потому, что праздновался перед днем Всех Святых.

Мы начнем с истории индульгенций, потому что именно моя реакция на них поставила меня в трудное положение. История…“ Лютера перебил Иероним, который с помощью локтей пробился через группу студентов и занял свое место рядом с девушками на верхней ступеньке лестницы.

„Ты чего-то ищешь, Иероним?“ — спросил Лютер.

„Я просто хочу послушать“, — ответил Иероним.

„Хорошо, можешь слушать. Но я буду признателен, если ты не станешь задавать вопросы и делать замечания. Тебе понятно?“

„Да, понятно! — ответил Иероним. Затем, пододвинувшись поближе к Кати, он прошептал: — Я не знаком с вами лично“.

„Я Катерина фон Бора“.

„Катерина? Мне нравится. Как…“ — Он резко остановился, потому что поймал весьма недружелюбный взгляд Лютера.

„Как я говорил, — продолжал Лютер, — история индульгенций длинная. Она восходит к Крестовым походам — тому периоду, когда христиане пытались отвоевать Святую Землю.

Во время тех войн мусульмане пользовались преимуществом, потому что их солдат учили, что если они погибнут в битве против христиан, то их души попадут прямо в рай. Напротив, крестоносцы боялись смерти, потому что им предстояло провести миллионы лет в очистительных муках чистилища. Эту трудность устранили папы в XI веке. Они объявили, что все христиане, которые погибнут в битве против мусульман, автоматически получат прощение за все грехи и избегнут чистилища.

Но это привело к другой проблеме. — Лютер начал расхаживать взад-вперед и нервно теребить свой капюшон. — Проблема заключалась в том, что многие христиане физически не могли участвовать в святых войнах. И опять решение оказалось проще простого. Римские власти разрешили продавать индульгенции каждому, кто внесет достаточно денег, чтобы поддержать одного крестоносца.

Таким образом, мысль заключалась в том, что уплата денег могла дать человеку индульгенцию, которая являлась платой за прощение грехов, собственных или чужих. Во времена папы Бонифация VIII Церковь остро нуждалась в деньгах. Было решено собирать деньги, продавая индульгенции, несмотря на то что эти деньги не пойдут на святые войны против мусульман.