В дни Каракаллы

чно видели, что впереди над римским строем горделиво возвышались серебряные орлы. Птицы жадно вонзили когти в шары — символ власти Рима над всей землей, так как шар представляет собою законченность, нерушимость римских границ.

На легион неслись тысячи вражеских всадников. Уже доносились крики варваров, размахивавших длинными мечами над головой. Но в нужный момент Корнелин дал знак, и стрелки отпустили тетивы онагров и луков. На врага полетели с неприятным свистом стрелы с горящей серой — так называемые фаларики — и свинцовые шары. Сарматы в кожаных панцирях, сплошь покрытых чешуей из роговых пластинок, геты в железных шлемах с бычьими рогами и еще какие-то полуголые люди уже готовы были обрушиться на римлян, но фаларики и свинец находили свои жертвы. Видно было, как многие варвары падали вместе с конями, в невероятном смятении образуя груду тел и конских туш. Неприятельский натиск сразу же потерял свою силу. Убедившись, что римский строй несокрушим и ощетинился копьями, на которые, как известно, не бросится ни один конь, сарматы повернули вспять, и тогда из пяти тысяч грудей раздался победный клич. В упоении победы кричали даже погонщики мулов, а я не знал, радоваться мне или печалиться, потому что это означало наше спасение, но в то же время и победу ненавистного Рима.

В облаках пыли, выбиваемой подковами даже из мокрой земли, так и не доскакав до фаланги, варвары неслись по полю. Медные трубы трубили победу. Но это было только начало. За облаками пыли двигались на нас тысячи пеших воинов, и, по варварскому обычаю, даже вожди сошли с коней и, взяв в руки мечи, стали в первых рядах, чтобы служить примером для прочих. Теперь слышался не конский топот, а глухой гул тяжких человеческих шагов…

Но снова запела труба, и тысячи римских дротиков, описав плавную дугу в воздухе, обрушились на врагов. И в то же мгновение легионеры привычным движением, как один человек, с коротким лязгом металла обнажили мечи…

Метательное оружие нанесло врагу урон, но варвары снова сомкнулись и, в упоении битвы безжалостно топча раненых товарищей, двинулись на римлян.

Цессий Лонг взывал, стараясь перекричать шум сражения:

— Римские мужи!..

Варвары сражались с дикой отвагой, но всюду встречали сопротивление римлян.

Цессий Лонг, Корнелин и другие трибуны, лица которых сделались необыкновенно мужественными от медных шлемов с пучком ястребиных перьев, с подбородным ремнем, находились позади фаланги, на конях, и ничего не упускали из виду. Легионеры, невысокие воины с крепкими ногами и хорошим дыханием, по большей части являлись уроженцами Писидии и Пафлагонии, а на Западе легион укомплектовали главным образом иллирийцами. Все это были превосходные солдаты.

Но в конце концов варварам удалось прорвать римский строй. Теперь горячая битва завязалась у самых онагров, где возвышались орлы. В брешь пробивались все новые и новые враги — в кожаных панцирях, в чешуе роговых блях или в волчьих шкурах на голове; некоторые шли с обнаженными торчами, как ходят в бой