Пером и шпагой

рийство приходит. Далее воевать таким побытом нельзя. Союзники наши более мародерствуют да контрибуции с городов взыскивают. Война же - не грабеж, а суть единоборство политическое. Посему, судари, России надобно силой вмешаться в общую стратегию Европы, как в свои дела собственные, и - не мешкать ныне!

Таково рассуждали в Петербурге, и Фридрих был обескуражен, когда неожиданно пронюхал, что русские войска вновь зашевелились в заснеженных до пояса лесах Ливонии.

- Безумцы! Уж не собираются ли они воевать со мною? Но зимою сидят дома, а не воюют...

Да, зимою воевать не принято. Зимой армии готовятся к звону мечей по весне. По зеленой свежей травке армии спешат умирать по планам, предначертанным полководцами в темные зимние ночи. Но русские, со свойственным им "варварством", кажется, хотят нарушить эту давнюю священную традицию?..

Главнокомандующим над армией вместо Апраксина был назначен Виллим Виллимович Фермор - странный англичанин из Замоскворечья. Апраксина выдвинул сам Бестужев, а Фермора усиленно толкал к славе вице-канцлер Воронцов.

- Фермор, - утверждал Воронцов, - и местность прусскую знает и при дворе не вельможен! Оттого-то, связей при дворе не имея, изветов тайных слушать не станет, а сделает лишь то, что высокая Конференция ему повелит...

Фермор выехал в армию с протестантским капелланом, по прибытии на место разбил шатер походной церкви, собрал всех немцев из своего штаба и начал усердно молиться.

Солдаты сразу возроптали:

- Апраксин - хоша русак был, яво Степаном по-божески звали. Он, бывалоча, крестился часто и нас к тому понуждал... А эти што? Собрались тамо, фонарь зажгли и воют, как собаки...

Слухи о недовольстве Фермором дошли до ушей Елизаветы.

- Глаз да глаз! - сказала она.

Конференция усердно обмозговывала один вопрос: в какой из дней лучше всего приводить к присяге на верность России жителей Кенигсберга и всей Восточной Пруссии? Воронцов такой день отыскал.

- Имеется отличный день! - сказал он. - Двадцать четвертого января 1758 года королю Фридриху сорок шесть годков стукнет. Я думаю, что неплохо бы ко дню рождения его и закрепить Пруссию за Россией - на времена вечные, неизбытные!

...Мело за окнами, мело. Коптя, догорали свечи в высоких бронзовых жирандолях.

ЗИМА-ЛЕТО РУССКОЕ

Из глубокого рейда по землям Пруссии вернулась конная русская разведка. "В краю все спокойно", - доложили Фермору.

И пошли двумя колоннами: одна, правая, - из Мемеля, другая, левая, из тихой Жмуди. Вел левую колонну - прямо на Тильзит! - генерал Петр Румянцев, а Фермор ему палки в колеса вставлял, ибо завидовал юной славе.

Трещали лютейшие морозы, снег был искрист и хрупок, солнце светило вовсю. Черные вороны не спеша срывались с дерев и, распластав крылья, недвижимо и мертво уплывали в лесную жуть. Кошевка генерала плыла на полозьях как воздушный корабль, почти неслышно, только всхрапывали кони. Снега лежали высоко, по сугробам катили пушки, ставленные на лафеты-санки. Конница шла на рысях,