Ярослав Мудрый. Историческая дилогия

Великая княгиня предварила:

— Вы нас не видели. Всё припрячьте. Мы еще вернемся, так что не проговоритесь.

— Можешь довериться нам, княгиня, — заверили жены холопов…

Вскоре они оказались перед добротной избой на высоком деревянном подклете. Дверь была распахнута настежь, в жилище раздавались громкие голоса.

На крыльцо выскочил дородный мужчина в льняной рубахе и, не замечая каких-то простолюдинок, побежал, было, к амбару.

— Не признал, купец Силуян? — крикнула вдогонку великая княгиня.

Силуян оглянулся и пожал дюжими плечами.

— Не признал. Да и недосуг мне!

— Не торопись, купец. Перед тобой великая княгиня Ирина.

Силуян вернулся к женщинам и ахнул:

— Батюшки светы! Да разве тебя признаешь матушка княгиня?

В тот зимний день, когда Ярослав Владимирович показывал Ирине Киев, их возок остановился подле одной избы.

— Здесь живет весьма близкий мне человек.

— Не в Детинце, а на Подоле?

— Купцы предпочитают жить поближе к реке, Ирина.

— Так он из купцов, твой близкий человек?

— Когда великий князь Владимир отправил меня в Ростов, то никто не ведал туда дорог. Проводить выискался киевский купец Силуян. Он не вернулся в Киев, а остался в Ростове и зело много сделал для развития торговли в этом языческом городе. Когда ж меня Владимир Святославич отозвал в Новгород, со мной попросился и купец. А вот ныне он и в Киев за мной потянулся. Славный человек. Давай-ка, заглянем к нему, Ирина.

Вот так и познакомилась великая княгиня с купцом Силуяном.

— С большой просьбой к тебе, Силуян. В Киев вот-вот войдут Святополк и король Болеслав. Люди без чести и совести. Если сможешь, укрой нас с Добронегой.

У купца же были другие намерения. Он, ведая, что Святополк не простит ему дружбы с Ярославом, вознамерился переждать лихое время в одной из тайных пещер Горы, переждать вкупе с женой Настеной и двумя сыновьями, а когда печенеги Киев покинут, ночью перебраться на Почайну (притоку Днепра), и плыть на суденышке до истока реки, а затем уж добираться лесными дорогами до Великого Новгорода, куда, как слух прошел, удалился после неудачной битвы с ворогами князь Ярослав.

Ныне же обстоятельства поменялись. Лихое время может затянуться на несколько месяцев. Святополк Окаянный любит печенегов и те, привыкшие к суровым условиям жизни, не найдя места в тесном Детинце, могут надолго расположиться на Подоле.

Княгиня же и Добронега длительное пребывание в темной, сырой и холодной пещере не вынесут, быстро занедужат и, не приведи Господи, уйдут в мир иной.

О пещере придется забыть. Но туда уже снесено годами накопленное добро. Оставлять «скрытню» без присмотра — дело рисковое. Вот незадача!

Но, взглянув на встревоженные лица великой княгини и Добронеги, Силуян немедля всё переиначил:

— На Подоле укрываться опасный. По Днепру на ладье плыть ныне тоже нельзя. Всюду рыскают вражеские суда. У нас один путь, великая княгиня — лесами на Новгород. Только в Новгороде наше спасение.

— Но, — заколебалась Ирина. — Так далеко и без яств?

— Без снеди не останемся. Ведаю немало лесных сел. А денег у меня хватит. Пойдете с моей семьей. Где-нибудь и лошаденок прикуплю. Доберемся! В Новгороде, чу, и супруг твой Ярослав Владимирович.

— В Новгороде? — искренне обрадовалась великая княгиня. Она пока еще ничего не ведала о судьбе супруга.

— На Подол примчал с Буга один из ратников князя Ярослава. Сказывал, что слышал слова воеводы Вышаты: «Уходим-де на Новгород, княже». А затем ратника враги оттеснили. Но ему удалось вырваться.

— Да сохрани моего мужа, всемилостивый Господи! — перекрестилась Ирина, и с этой минуты всякие сомнения у нее отпали. — Веди, Силуян.

Настена шла по лесу хмурая. Вот уж впрямь: судьба придет — по рукам свяжет. Только собрались в пещеру от недругов податься, а тут великая княгиня с сестрой князя Ярослава пожаловали. И муженек повернул оглобли. Плевать ему на добро, кое наживалось еще с ростовских времен. Сберегла даже приданое отца Будана. Ныне же — всё псу под хвост.

Пещеру хоть и скрытно рыли, но шило в мешке не утаишь. Всё равно кто-то из подольчан приметил, как в пещеру пожитки затаскивали. Если бы в Горе спрятались, никто бы из своих не сунулся, но ныне «скрытня» осталась без присмотра, а у печенега нюх, как у собаки, все добро выпростает. Ладно еще, что Силуян кое-какие золотые и серебряные украшения да серебряные гривны в куль собрал. Помышлял куль в последнюю ходку в пещеру унести, да тут княгиня, как из-под земли выросла. Вот и растаял муженек. Он, вишь ли, князю Ярославу великий доброхот. Теперь тащись воровски до самого Новгорода, а не подумал, неразумная голова, что путь дальний, всякое за дорогу может приключиться. Даже ребятню не пожалел. Каково-то им, четырнадцатилетним?

(Егорка и Томилка были двойняшками, и росли настолько похожими друг на друга, что их иногда сам Силуян не мог различить). Слава Богу, что в отца пошли. Крепенькие, неприхотливые, нравом веселые. Идут себе и над чем-то насмешничают. Их звонкие голоса оглашают сосновый бор.

Настене вдруг вспомнился ее отец, знатный ростовский коваль Будан, а затем и тысяцкий, коего ростовцы выкликнули на своем вече. Он почитай каждую неделю встречался с князем и, придя в избу, одобрительно говаривал:

— А князь-то наш смекалистый. До всего ему дело есть.

И чем больше отец встречался с Ярославом, то всё сердечней становились его слова:

— Держаться надо ростовцам такого князя. Праведный государь! Ты запомни мои слова, Настена.

— Зачем запоминать, отец?

— Сватает тебя купец Силуян. Человек он добрый. Будешь за ним, как за каменной стеной. Но купцы на одном месте не сидят, могут и в иной град перебраться. А в граде том государит другой князь, от коего народ стоном исходит. Вот и помянешь тогда нашего Ярослава.

Многие города объездил Силуян, но всякий раз возвращался в Ростов, и как-то сказал:

— Никуда-то я от князя Ярослава не уеду. Уж, коль меня с ним сама судьба связала, буду при нем, куда бы он ни пустился.

Идет ныне Силуян в Новгород, и коль он так решил, надо и жене смириться. Куда иголка, туда и нитка.

После таких раздумий полегче стало на душе Настены. Затем ее мысли перекинулись на знатных попутчиц.

Дивилась: и как это они вознамерились на такой тяжкий путь отважиться! Всю жизнь пребывали во дворцах, ели и пили с золотого блюда, пешком и версты не преодолели, и вдруг на своих не натруженных ноженьках пустились через леса в далекий Новгород. А как ночи коротать, от гнуса отбиваться, на скудном корме сидеть? Пока тепло и сухо, но могут и проливные дожди навалиться. Всякое бывает. Непогодь как обрушится, так всю неделю может стоять. А вскоре дни начнут убывать, холода наступят, морозы ударят. А для попутчиц даже плохоньких шубеек не найдется, перемерзнут, как мухи.

Настене даже стало страшно, и сызнова она принялась молча бранить своего опрометчивого супруга. И семью, и попутчиц загубит.

Глянула в лицо Силуяна, а у того никакого беспокойства на лице, будто к соседу на гулянку снарядился.

А великая княгиня шла, и ни о каких невзгодах и напастях не думала. Ласковое солнышко в щеку светит и думы ее светлые. Она идет к мужу, коего давно полюбила. Он — сильный и мужественный, он преодолеет любую беду и вновь вернет себе Киевский стол. С Ярославом всегда надежно. Скорее бы увидеть его! Надо спешить, спешить.

Киевские боры красивые, светлые и просторные. Сухой, мягкий мох под ногами. Шагать приятно. Ирина чувствовала себя, как на прогулке. Да и Добронега не ощущала пока никакого смятения.

Часа через два Силуян сделал первый привал.

— Поснедаем, что Бог послал, и далее тронемся.

— А мне пить хочется, — сказала Добронега.

— Изволь, княжна.

Силуян протянул деревянную баклажку с водой, упредил:

— Воду беречь надлежит.

— Тут же Днепр невдалеке. Сыновья твои сбегают, — беспечно молвила Добронега.