Ярослав Мудрый. Историческая дилогия

Но переговоры никаких положительных результатов не принесли. Ярослав Владимирович оказался в затруднительном положении. Стараясь не обмануть Генриха, он все же надумал осадить крепость, и принялся готовить войско к штурму, надеясь (хотя в это слабо верил) взять Брест малой кровью.

В то же время он послал к рубежам Германии лазутчиков: изведать, идет ли к Руси немецкое войско.

На счастье Ярослава Владимировича осада крепости не состоялась: лазутчики вернулись на другой же день и принесли дурную весть:

— Король Болеслав выдал свою дочь Регелинду за императора и заключил с ним военный союз.

Предательство Генриха Второго потрясло великого князя. Так могут поступать лишь низменные, подлые люди. Иуда!

Ярослав Владимирович тотчас отдал приказ об отходе войска на Русь. Следует подкрепить его новыми дружинами. Надо вернуться в Киев и кинуть клич не только по южным городам, но и по северным. Неплохо бы обрести ростовскую дружину — крепкую, обученную, надежную, оставленную им для оберегания восточной окраины Руси от неприятельских набегов.

Ярослав часто вспоминал красивый, тихий Ростов на озере Неро, Ярославль с его Медвежьим углом и своих дружинников — содругов. Он давно уже понял, что его 22-х летняя жизнь в Ростове, была самой счастливой за все годы.

С тяжелым сердцем уезжал он в буйный и вольный Новгород. Ныне же он проводит свою жизнь в беспрестанных, изнурительных войнах, начало коим положил его брат Святополк — Каин. Этот изувер, убивший трех его младших братьев, загорелся необузданным желанием сесть на Киевский стол и, идя навстречу своей злой мечте, предался ляхам. Ныне же, преследуя свои корыстные цели, он предался и немцам, безжалостно (а что можно ждать от убийцы!) отдав свою жену в руки чужеземца.

Еще через день пришла новая весть: ляхи и немцы стремительно приближаются к русскому войску.

Собрав совет княжьих мужей, Ярослав Владимирович остановился на суждении Могуты и Вышаты — дождаться врага на Буге. В тот же день выбрали стан.

Ярославу Владимировичу пришлось опять-таки подивиться. Среди польских войск, приспевших к обратному берегу реки, оказались не только ляхи и немцы, но и венгры и печенеги. В особенности князя поразили степняки. Уже сколь раз они были биты русичами и уходили, не солоно хлебавши, но ничто их не удерживает в степях.

Каин в очередной раз поманил их перстом, и печенеги, вновь уповая на богатую добычу, снялись со своих кочевий.

Вражеское войско едва ли не втрое превышало рать Ярослава.

— Что скажете, воеводы? — спросил великий князь.

Воеводы от увиденного войска удовольствия не ощущали.

— Тяжко будет, княже. Уж больно силы неравны, — молвил Вышата.

— Не одолеть противника. Надо уходить без сражения — вздохнув, произнес черниговский воевода.

Его поддержали военачальники и других южных городов.

— А ты что скажешь, Могута?

— Надо биться.

— Без надежды на победу? — кисло спросил старший дружинник из Любеча.

— Век живи — век надейся. А коль пятки врагу покажем, то и вовсе костьми ляжем. Бегущее войско — не управляемое стадо. Всей Русской земле срам.

— Справедливы слова твои, Могута. Уж лучше в сече голову сложить, чем в бегстве от меча вражеского. «Мертвые сраму не имут!» — так сказал великий полководец. У нас нет иного выхода. Примем бой, но встретим врага на своей стороне.

На том и порешили.

Неприятель не спешил наступать. С чужого берега, как и под Любечем, вновь посыпались издевательские подковырки крикунов Святополка:

— Горшки киевские! Вылезли из своих нор и бегите в свои пещеры!

— Ба! Да тут и плотнички новгородские! Сгодятся ваши топорики. Все ваши башки пучеглазые ими порубаем!

Новгородцы измывательств не выдержали. Воевода Будий, один из кончанских старост, зашел по колени в Днепр и, размахивая копьем, басовито, с глумом, закричал:

— Слышь, Болеслав! Я хочу проткнуть копьем твое чрево толстое! Ха! Да твое пузо уже и конь не держит!

Король рассвирепел. Он терпеть не мог даже малейшего намека на свою непомерную тучность. Оскорбленный сей дерзостью, он приказал воинам: — Отомстим, или я один погибну! — сел на коня и бросился в реку; за ним ринулось все войско.

Изумленные таким стремительным нападением, россияне были приведены в беспорядок. Ярослав уступил победу и ушел в Новгород.

Южные города Руси, оставленные без защиты, не смогли выстоять. Киев решил обороняться. Болеслав взял город в осаду. Киевляне осады не выдержали и открыли ворота.

Епископ Анастас с крестом и иконами встретил Болеслава и Святополка, кои 14 августа въехали в стольный град, где находились жена и сестры Ярослава Владимировича.

Поляки, немцы, венгры и печенеги разгулялись на славу. Начались такие чудовищные грабежи, от коих киевляне приходили в ужас.

Шустрее всех оказались степняки. Их несметные чувалы были уже переполнены, когда они разбойничали по южным городам. В Киеве же они заполняли добычей огромные рогожные мешки, перекидывая их через спины лошадей.

Святополк, получив благословение на великое княжение от митрополита Феопемта и, ощутив, что ремесленный и торговый люд может подняться на мятеж, высказал свою тревогу Болеславу.

Король, завоевав южную Русь своему зятю, выслал печенегов, немцев и венгров из Киева, велев им разъезжаться по своим землям. Свое же войско разослал по киевским городам «для отдохновения и продовольствия», а сам на некоторое время решил остаться в стольном граде.

Не привыкший жить без женских утех, Болеслав приказал привести к нему Предславу. Окинул ее сладострастным взглядом, запыхтел. Хороша! Такая дева может украсить его краковский дворец.

— Не забыла, Предслава, как я к тебе когда-то сватался? Напрасно ты мне отказала. Видишь, как судьба повернулась? Ныне я хозяин твоего отцовского терема и могу сделать с тобой всё, что мне пожелается. Но я не хочу тебе зла. Я вновь предлагаю тебе стать моей женой. Королевой Польши!

— У тебя и без меня достаточно жен, Болеслав.

— Не велик грех. Твой отец, как известно всей Европе, имел десяток жен, не говоря уже о несметном количестве наложниц. Повторяю: предлагаю тебе стать королевой Польши. Ты будешь моей любимой женой.

— Твоей женой? — рассмеялась Предслава. — Моему отцу Владимиру византийцы привезли в подарок зеркало. Подойди к нему и взгляни на себя.

— На что ты намекаешь? — изменившись в лице, повысил голос Болеслав. — Говори!

— И скажу! — бесстрашно воскликнула Предслава, достойная дочь гордой Рогнеды. — Ты безобразен и омерзителен.

— Я убью тебя! — вне себя, закричал король.

— Сделай милость. Смерть покажется мне желанней, чем твое присутствие. Убивай же, страшилище!

— Слишком легко хочешь отделаться, мерзавка!

Болеслав аж захрипел от ярости, ступил к Предславе, повалил на пол, разодрал на ней алый сарафан из паволоки и грубо обесчестил.

— Так ее, так ее! — злорадствовал Святополк, находясь в княжьих покоях.

Надругавшись над Предславой, король повелел своим слугам:

— Отвезите ее пока в Берестово.

Берестово было излюбленным селом покойного князя Владимира, в коем до последнего дня находились его наложницы.

Святополк, до сих пор пылавший местью к своему отцу, кой изнасиловал его беременную мать, помышлял, чтобы такое же глумление произошло и с супругой Ярослава…

Отмечая победу, Святополк намекнул разомлевшему Болеславу:

— Ты уже ведаешь, тесть, печальную историю с моей матерью. А не сотворить ли оное с женой Ярослава? Она вполне еще смачная.

— Смачная, сказываешь? — осклабился король, опрокидывая в толстенное чрево очередную чашу вина. — Люблю смачных баб. Я никогда не видел жену Ярослава. Прикажи, чтоб привели ее на ложе. Утешу!

Но ни Ирины, ни младшей сестры Ярослава, Марии Добронеги, на женской половине терема не оказалось.

Перед тем, как король и Святополк въехали в Киев, великая княгиня позвала к себе обеих сестер Ярослава.

— Облачайтесь в платье служанок и поспешим на Подол. Здесь оставаться опасно. Нас приютят. Мир не без добрых людей.