Призвание варяга (von Benckendorff) (СИ)

Великий корсиканец со значением потер руки:

— Господа, а ведь все — не так скверно! Спасибо, Ланн, Вы еще расскажете о повадках этих коротконожек, а сегодня…

Эй, там — играйте общий отход! Гвардии сосредоточиться вот здесь и здесь… С рогатинами. На медведей…

Лично мое участие в деле было совсем номинальным. Мы лишь взглядом и сочувственным вздохом проводили русских, которые браво умаршировали от наших траншей в пелену белого снега, который вдруг стал сыпать посреди дня. Я уже знал якобинскую силу и не сомневался, что их поспешное бегство — не более чем ответный сюрприз.

Тут из снежной пелены загрохотали пушки и через пару минут показались русские пехотинцы, кои со всех ног бежали к нашим траншеям от невидимого за снегом противника. Потом выяснилось, что сей снег спутал все карты.

Французы побоялись подпустить русских чересчур близко (в рукопашном бою русский медведь просто — страшен), мы их вовремя заметили и если медведи и вляпались в чужие капканы, то оставили там — клочок шерсти, да кончик хвоста. Ну, может — что-то из мягкого места. За науку сию.

Тем и кончилось дело при Прейсиш-Эйлау. Якобинцы выяснили, что русских теперь не выманить из-за наших спин калачами, да и прислали парламентеров. Мол, ввиду чисто позиционного характера войны, не разойтись ли нам всем — по домам. К пиву, вину, да сладким бабам? А наш спор мы продолжим, как сойдет снег.

Впервые Бонапарт получил достойный отпор. Конечно, — Прейсиш-Эйлау не был победой, но Барклай не понес потерь и со всех краев к нам пошли делегации — изучать опыт. Французов били и до того, но впервые удалось остановить — Самого!

Матушка сразу увидела в сем прекрасные шансы и… объявила о празднованиях пятилетней годовщины открытия Дерптского Университета.

На первый взгляд, это — странно. Моя "Альма Матер" появилась при шведах! Я зову сие "случаем Пятигорска.

Пятигорск основан неутомимым Государем Императором. Чтоб не забыть о сем подвиге, он воздвиг памятный камень: "Заложен Николаем Романовым в 1830 году". Рядом стоят знаменитые ванны (конечно же — "Николаевские"!), к коим по его же приказу привинтили табличку: "Устроены Николаем Романовым в 1826 году". Без комментариев.

(Надеюсь, все помнят тот год: Декабрьское Восстание, следствие, на коем Государь был главным следователем, Война с Турцией и сразу — Персией, кои Государь не решился почтить участием — против нас были сильные чувства на Дону и Кубани…

Казаки отрезали армию от всякой подпитки и мы на Кавказе чудом не захлебнулись собственной Кровью… Спаси Господи — там был Ермолов! Первые признаки Волнения в Польше.

Оказывается, — посреди всего этого нашлось время на заложение ванн! При том, что до действующей Государь — не доехал… Вот за это его и не любят в войсках…)

Вообразите себе, — едет Государь по Кавказу. Глядь, — а посреди дороги ванны стоят. Его имени. Дай-ка думаю, заложу я тут город. И заложил.

Главное — придумалось доброе имя: "Пятигорск". Правда, вот незадача, пришлось изъять старинные труды всяких там персов, да турок. Они имели наглость ссылаться на какого-то Авиценну, коий аж в XI веке сильно советовал съездить на воды в Бештау. "Полежать в тамошних ваннах…" Но это, конечно же — не о том…

Книжки сии вредоносные, по цареву Указу, сожгли. Зачем держать в библиотеках всякую хрянь? "У нас на дворе Просвещение, — XIX век. Посему старинные глупости нам не надобны…" И еще: "По причине стеснений рекомендуется сжечь устарелости, не имеющие научного смысла…

В принципе, — правильно. На деле — посреди Золотого Века Русской Культуры в костер полетели труды Авиценны, Улугбека и Руставели. В Баку сожгли полное собрание рукописей из библиотеки бакинского хана: Авиценна, Бахманьяр, Низами…

Время было такое. То ли Нессельрод, то ли Адлерберг убедили Величество, что "мы должны приять Бремя Белого Человека и Нести Факел Цивилизации отсталому варварству"… Вот этим вот самым Факелом и…

Мне сообщил о сожжениях Котляревский. Он писал: "Я знаю, что ты владеешь сим языком и — знаток персидской поэзии. Может быть я смогу сохранить что-нибудь для тебя? Ведь жгут все подряд, — получен Приказ, что все тут — совершенные варвары и мы обязаны их всему научить. Я сберег пару книжиц с картинками — сие большая редкость для магометанского общества и заинтересует многих твоих друзей из Германии. К сожалению, я не могу оценить многих текстов — я не настолько владею персидским, как ты. Напиши мне хотя бы имена авторов, коих нужно спасать, я прикажу людям…

Я написал. Список занял пару листов и через год в Вассерфаллен прибыли телеги с мокрыми, полуобгорелыми, потекшими книгами. Я их восстановил, как мог — по моему разумению, а потом…

Мои доченьки не знают персидского. По-моему, во всей Риге не найдется и десятка людей, кои знают персидский. Поэтому после первого моего инфаркта я подарил книги сии Гельсингфорскому Университету. Согласно обычаю, мне наследует сын Констанина Бенкендорфа — Виночерпий Его Величества.

Я уважаю Главного Виночерпия, кем бы он ни был, но… Я не слишком уверен, что персидские книги — старые, грязные, непонятные нужны студентам, но я не оставлю их — Виночерпиям. Хотя бы из Уважения к Персам, — они же не пьют!

А до Николая-курортолога, был Александр-просветитель. В Тифлисе основал гимназию. Ведь со времен Руставели "грузины — бескультурны, неграмотны и не ведают языка"! Сие не шутка — это подлинный текст Указа "На основанье гимназии"…

Осчастливил и Дерпт. (А через немного лет устроил конюшню в Абосском Университете и мы спасали студентов с профессорами, вывозя их в Ливонию.)

Главное стребовал, чтоб мы привинтили табличку. Что именно он "Просветитель" основал Дерптский Университет. Мы привинтили. Для хорошего человека — ничего не жалко.

Шутки шутками, но празднование пятилетней годовщины "открытия Дерпта" стало вехой в развитии военной науки. На первом же семинаре Барклай сделал доклад, из коего следовало, что при повышении скорости стрельбы и увеличении дальности полета пули — всем каре и колоннам суждено кануть в Лету.

Обстановка на семинаре была весьма вольной. Речь Барклая встретили как оглушительным свистом с проклятиями, так и — громом оваций. Если такое творилось на первом семинаре — вообразите, как разошлись участники к концу работы!

(Впрочем, идеи Барклая — дело будущих войн. Пока цена штуцера сравнима с ценой на обычную пушку, а "длинный штуцер" (он же — "винтовка") не способен сделать более выстрела в полчаса, — все это теория, не имеющая прямого отношения к практике. Однако, — отдельные чудовищно богатые страны (вроде правления матушки) способны вооружить новейшим оружием пару-другую элитных полков. Но это — иной разговор.)

На другой день после долгой метели разошлись тучки, на небо выкатилось милое солнце и везде по-весеннему загремел тающий перезвон. Было раннее утро и я как раз собирался на учебные стрельбы. В ночь выпал снег, и теперь он весело поскрипывал под сапогами. Я проверил коня, потрепал его морду и уже хотел ехать, как сзади меня окликнули:

— Саша!" — я обернулся. За всеми разговорами, да знакомствами я и не заметил, как к университетским казармам подъехали санки, из коих вышла высокая, стройная женщина.

Подходя ко мне, она расстегнула ворот огромной собольей шубы и я чуть не зажмурил глаза от сияния. Вся шея, уши и грудь красавицы были увешаны каменьями с ноготь и яркое весеннее солнышко играло в них, как у малышей в зажигательной линзе.

Я на минуту закрыл глаза, пытаясь вспомнить, как я представлял себе эту встречу… Не вспомнил.